Кодекс разведчика
Шрифт:
Я долго молчал, осмысливая сказанное. Информация была богатая…
– Извините, что бужу вас… – сказал отставной подполковник. – Но время не терпит… Займитесь этим срочно…
– Есть, товарищ подполковник! – сказал я со злым сарказмом. – Вы меня, полагаю, на месте дождетесь, чтобы провести инструктаж и дать дополнительные указания?
Он, в своей армейской тупости, не понял моего ехидства.
– Я уже покидаю дом…
И отключился от разговора. Я убрал трубку и обернулся на шорох. Жена стояла в дверях спальни и смотрела на меня с возвышенным
– Спи… – сказал я.
– Эта шлюха уже и по ночам покоя не дает…
– Это звонили по работе… Это звонил, если тебе так интересно, преступник, убийца, который сбежал сегодня, едва покинув мой кабинет в сопровождении конвойных… Конвойных уложил и сбежал…
– И кого же этот преступник убил?
– Свою жену… Взорвал ее в автомобиле…
– А ты меня мечтаешь так же взорвать… – у нее собственная непоколебимая логика.
Я миролюбиво улыбался, натягивая брюки.
– Это его бывшая жена. Ты же у меня настоящая и самая лучшая… Успокойся. Они с женой делили наследство в шестнадцать миллионов долларов. Нам такое наследство не грозит, и мы убивать друг друга не будем…
Люся вдруг заплакала.
– Я эту твою шлюху убью… Твой пистолет украду и убью ее… И пусть тебя потом посадят… По крайней мере вы не будете с ней вместе надо мной смеяться…
Я ахнул, вспомнив, что брюки, когда я вытаскивал из чехла трубку мобильника, уже были подозрительно легкими. Но ведь на том же ремне, что чехол мобильника, с другой стороны, подвешена кобура с пистолетом… А когда я надел их, пояс ничто не оттягивало… Я бросился к креслу… Пистолет просто вывалился из кобуры. Клапан слабый – расстегнулся…
Я уже готов был за дверь выйти, когда мобильник опять голос подал. Я посмотрел на определитель, подумал пару секунд и убрал трубку в чехол. Капитан ФСБ Поваляев опять желает дать мне инструктаж… Не хочу слушать…
Но жена смотрела подозрительно.
– Она? – спросила.
– Не она…
– Как выйдешь, звонить начнешь…
– Я же сказал, это не она…
А трубка в чехле опять голос подала. Поваляев успокоиться никак не хотел. А я не отвечу…
ГЛАВА 2
ОЛЬГА РУСИНОВА,
дочь подполковника в отставке
Когда маму, закрытую той грязной простыней полностью, вместе с лицом, загрузили в машину «Скорой помощи» и увезли, я пошевелиться не могла… Я вообще не помню, как тогда ноги переставляла, и вообще все происходящее в тумане было. И до сих пор туман из головы не выходит, клубится, какие-то эпизоды сдвигает во времени, одни приближает, другие удаляет, и все переплетает, путает…
Но что-то помню же, помню самое страшное… Тогда позвонили в дверь, потом громко застучали кулаком – соседи… Я в ванной была, подкрашивалась – перед папой хотела хорошо выглядеть, как Аркадий Ильич просил… Да и без него, сама хотела…
Стучали… Аркадий Ильич открывать пошел. У нас есть соседка такая, напьются с мужем вместе, потом она ко всем другим соседям ломится, спасения от его кулаков ищет… Я думала, опять она…
Это и в самом деле она оказалась. Я узнала визгливый треснувший голос:
– Людмилу Анатольевну взорвали… В машине…
Вода шумела, расслышать и понять мешала, но слова дошли, а смысл – нет… И я из ванной вышла, чтобы смысл стука в дверь и слов совместить и понять. Наверное, для меня повторили или мне это просто показалось, потому что фраза уже в воздухе висела и осязаемой стала, но я сразу поняла, потому что побежала, как была, в тапочках, которые сразу же и потеряла, по лестнице. Босиком дальше бежала… Но я этого не помню… Это потом уже Аркадий Ильич сам мне тапочки на ноги нацепил… После… А я не знаю даже, не помню, откуда там милиция взялась, откуда «Скорая помощь» появилась… Я и сирен ихних не слышала… Я дверцу в машине распахнула, в маму вцепилась, трясла ее, трясла и кричала… Когда-то давно фильм какой-то по телевизору смотрела, документальный. Про северных шаманов… Там шаман тряс умершего, кричал над ним, и умерший возвращался… Я так же хотела. Откуда-то в памяти кадры выплыли, и я повторять стала… Возвращала… И мама глаза открыла – вернулась ко мне…
– Не умирай, мама, не умирай… – просила я, сама чувствуя, что умираю… Что почти, как она, умираю… Нет, не так, конечно, как она, но тоже… По-своему умирала я… Но ее просила не умирать… Просила так, как никогда и ни о чем в жизни еще не просила. – У меня же никого, слышишь, кроме тебя, никого нет, мама… Не умирай… Не бросай меня одну…
Она глаза открыла и тихо сказала, почти прошептала:
– У тебя еще папа есть…
Аркадий Ильич за спиной стоял, на машину рукой над моей головой опершись. Как-то услышал это, хотя мама только шептала. Почти на ухо мне, близкой…
– Это он взорвал… – сказал злобно. – Он, некому больше…
И я испуганно на него обернулась. Наверное, что-то во взгляде моем он прочитал и замолчал… Как-то неестественно замолчал, словно словами поперхнулся, и дыхание у него остановилось…
– Это не он… – сказала мама. – Я знаю, он бы так не сделал…
Тут милиция подъехала, стали людей от машины отталкивать, два каких-то типа стали меня от мамы отрывать, а я не хотела. Я не отдавала ее им… Я ее вообще никому не хотела отдавать… Не могла отдать…
– Уйдите… Уйдите… – кричала и не отдавала…
– Да что ж вы ей руки выворачиваете! – возмутился за спиной Аркадий Ильич. – Дикари!.. Отстаньте от нее!..
Они отстали. Я так и не выпустила маму…
Потом, почти сразу, «Скорая помощь» приехала. Врач мне руку на плечо положил:
– Мы должны ей помочь, не мешайте, пожалуйста… – тихо так сказал, но твердо. Слова, будто камни мне на голову клал, увесистые… – Ей сейчас медицинская помощь нужна, а не ваша истерика…
Я поняла, что он не хочет отнимать у меня маму, что он, наоборот, вернуть ее хочет, и руки разжала. Но врач уже через минуту обернулся.