Кодекс скверны. Разжигая Пламя
Шрифт:
От его ответа Ровена невольно поёжилась: так оно и есть, но тон, каким он это сказал… Что, если этот Орм предскажет им поражение? Нет, уж лучше оставаться в неведении, чем дрожать в ожидании беды. Это как начать читать книгу с самого конца, а потом перепрыгнуть в начало, зная заранее, чем всё закончится. Только в её случае всё не на сухих страницах, а по-настоящему, в реальной жизни.
– Максиан, я не хочу знать своё будущее.
– Послушай, неважно, что он скажет, – взяв её ладонь, принцепс ласково улыбнулся. – Ты всё равно должна идти к своей цели. И не забывай,
А ведь он прав! Если верить всем сплетням, так любая гадалка на рынке – великая прозорливица. Чушь это всё! На то они и дикари – им свойственно верить в колдовство и глупые суеверия.
– Будь уверен, даже если он скажет, что завтра меня ждёт смерть, от своего я всё равно не отступлюсь, – твёрдо заявила она.
– Я и не сомневался, дорогая. Ах да, чуть не забыл! – Максиан извлёк из шкафа коробку, обтянутую чёрным атласом. – Работа лучшего кузнеца Регнума.
Не сдерживая любопытства, Ровена откинула крышку и, восхищённо выдохнув, взяла в руки один из трёх ножей. Воронёная сталь тускло отражала свет лампы; клинок по форме напоминал удлинённый наконечник стрелы; на плоской рукояти красовалась изящная гравировка, изображающая коготь – клеймо мастера.
– Они прекрасны!
Принцепс неодобрительно покачал головой:
– Может, всё-таки откроешь секрет, для чего они тебе?
– Это подарок, – Ровена бережно вернула нож к остальным и радостно улыбнулась. – Я в полном восторге! Ты просто чудо, Максиан!
Ножи и впрямь были великолепны. Сорок Восьмой наверняка оценит их по достоинству. Лёд наконец-то тронулся, он уже не так избегает её общества, даже стал немного разговорчивее в сравнении с первыми днями.
Харо неравнодушен к ней, в таком нельзя ошибиться. Это как чувствовать спиной чей-то взгляд и, обернувшись, встретиться глазами с наблюдающим. Так что можно считать это ещё одной приятной победой: теперь есть тот, кто готов ради неё на многое, если не на всё. Разве не этого она так желала?
***
Дорогу от покоев принцессы до самой части Слай преодолел за несколько минут. До начала ночной смены оставалось не больше получаса, застать бы Харо, пока тот не слинял.
Говорить с ним особого желания не было. И хотя Слай твердил себе, что тот сам нарвался, но где-то внутри всё равно ныла совесть: как ни крути, а повёл он себя дерьмово, с братьями так не поступают.
Да и Твин ясно дала понять, что без Харо она никуда не пойдёт, и, смерг их всех раздери, она чертовски права. Со смертью других ещё можно как-то смириться, но тащить на себе груз вины за смерть брата он точно не готов.
Сорок Восьмой обнаружился на тренировочной площадке, со скучающим видом стреляющий из лука по мишеням. Слай для начала зашёл в загон, осторожность не помешает: стражники наверняка следят за ним, даже малейшее подозрение, что всё это время он был вне части, могло привести к серьёзным проблемам.
Сбросив маскировку, он немного подождал, пока откат чуть отпустит, и отправился на площадку. Может, Харо и заметил его, но виду не подал. Натянув тетиву, он небрежно выпустил стрелу, что, тонко просвистев, вонзилась в самый центр мишени.
Понаблюдав недолго за ним, Слай прочистил горло:
– Где лук откопал?
– Старшая подсуетилась, – ответил не сразу, неохотно, будто делал одолжение.
Ну хоть не послал. Может, не всё ещё потеряно.
Харо снова натянул тетиву и выстрелил. Свист. Мягкий треск. Хист не использует, так, баловство, держит себя в тонусе.
– Слушай, братишка, разговор есть, – наконец решился Слай.
– Так братишка или выродок? Определись уже, – опять свист, стрела врезалась в мишень, задрожала.
– На меня ты можешь дуться сколько влезет, но я здесь из-за Твин.
Сорок Восьмой застыл с поднятым луком:
– А что с Твин?
– Ты когда в последний раз с ней вообще разговаривал? Видел, что с ней происходит? – упрекнул его Слай, скрестив руки на груди. А что? Лучшая защита – это нападение, как говорил Седой. – Или, кроме принцессы, тебя больше никто не интересует?
Тетива жалобно зазвенела, свист стрелы наверняка услышали даже в загоне. Мишень взорвалась, щепками разлетевшись по сторонам. Харо резко повернулся к нему, и в черноте глазниц недобро блеснуло:
– Ты, часом, ничего не спутал, придурок? Как думаешь, может, это она из-за тебя всё-таки?
Да уж, кажется, перестарался. Слай примирительно улыбнулся:
– Ладно-ладно, ты прав. И тогда был прав. Доволен? Я даже готов извиниться, если хочешь.
– Срал я на твои извинения, – отшвырнув лук, Харо сплюнул. – Прибереги их лучше для Твин.
– За это можешь не волноваться, мы уже поговорили. Потому я и здесь, вообще-то.
Лицо Сорок Восьмого удивлённо вытянулось, если вообще можно было назвать это выражение удивлением. Череп ещё больше оскалился, глазницы округлились.
– Вы помирились?
Слай самодовольно кивнул:
– Даже очень помирились.
Недоумение быстро стёрлось с лица друга, он равнодушно пожал плечами и отвернулся.
– Харо, мать твою, можешь хоть раз меня нормально выслушать? – Слай начинал злиться. И вот как с ним вообще разговаривать?! – Хотя бы ради неё.
– У тебя ровно минута.
Скрипнув зубами, он попытался успокоиться. Шестьдесят Седьмой то и дело твердит, что с самками очень непросто. Чёрт, да самая сварливая из них и то лучше этого засранца! Быстро оглядевшись по сторонам, Слай подошёл ближе, понизил голос:
– Мы в жопе, братишка. Все трое. Нужно сваливать отсюда, да побыстрей.
Сорок Восьмой недоверчиво фыркнул.
– Нет, ты всё-таки дослушай. Седой ещё в терсентуме меня в Перо завербовал. Я это узнал уже после, когда повёл принцессу на встречу с Севиром. В ту ночь, помнишь?
– Ну… Допустим.
– Так вот, есть причина валить отсюда как можно скорее. Всё рассказать сейчас я не могу, просто поверь мне на слово, как брат брату. Да, знаю, я налажал, но сейчас не до обидок. Речь идёт о наших жизнях, понимаешь? Мы можем сбежать в Перо, там уже Керс, и нас тоже примут, я уверен.