Кодекс смерти
Шрифт:
— Да, Женевьева, я люблю тебя. — Он мог прокричать это на все селение, потому что в самом деле полюбил Женевьеву Бриссо при первой же встрече.
Он подняла свою чашку, быстро опустила.
— Я… я хотела бы побывать в Норвегии. Могла бы стать хорошей… хорошей помощницей тебе в «Кастрюльке». Если я вам нужна.
Сказано откровенно, без экивоков. Это случилось вдруг, и голос ее звучал так искренне, и, конечно же, он все время желал этого, только не смел верить, что это возможно. Женевьева и он! Тоб будет в восторге. У «Кастрюльки» появится своя королева — настоящая королева изысканных вин.
— Приезжай, когда захочешь… если я тебе нужен… вместе
Он запнулся. Фредрик Дрюм запинался! То, что он сейчас говорил, было для него так ново, так непривычно.
В эту минуту в гостиную вошли двое мужчин, один — высокий, седой, с орлиным носом и острыми скулами, в простом вельветовом костюме, другой — примерно тех же лет, что Фредрик, худощавый, нескладный. Улыбаясь, они подошли к Женевьеве и Фредрику.
— Вот ты где сидишь, прелестная мадемуазель. Ага, вот в чем дело, наконец-то появился долгожданный, в самый раз, в самый раз, самые знаменитые итальянцы не заменят синьора Дрюма. Я ведь не ошибаюсь, ты — Фредрик Дрюм?
Фредрик стремительно поднялся, пожал протянутую руку.
— Витолло Умбро, рад служить. Если ты утратил дар речи, то попал как раз туда, куда следует. — Он рассмеялся. — А это мой ассистент, доктор Пинелли, доктор медицины, психологии и музыки.
Фредрик пожал руку худощавого гения, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на сушу.
— О, доктор Витолло, я так счастлива! Посмотри, какое чудесное ожерелье он привез мне. Это сделали лопари. И когда ты выпишешь меня, я только загляну домой, а оттуда — прямиком отправлюсь в Норвегию! — Женевьева сияла от радости.
— Теперь уже скоро, ты молодцом. — Умбро сел рядом с ними, улыбаясь; Пинелли направился к английской графине, которая сохраняла полное молчание. — Вот так, синьор Дрюм. Наше заведение выглядит недурно, но ex nihilo nihil — ничто не возникает из ничего, и за этим, скажем так, довольно роскошным фасадом кроется многолетний труд. Плюс, разумеется, кое-какие унаследованные остатки былого величия.
Он весело рассмеялся, и Фредрик наконец пришел в себя.
— Конечно, доктор Витолло. Arcana publicata vilescunt, et gratiam prophanata amittunt, ergo ne margaritas objice porcis, seu asinus substerne rosas. [10] — Он выпалил эту латынь, сам не очень понимая ее смысл и сомневаясь, подходит ли цитата к случаю. Но слово не воробей.
10
Разглашенная тайна уже не тайна, от профанации теряет цену, так не мечите бисер перед свиньями и не стелите ослу розы (итал.).
Женевьева недоуменно смотрела на них.
— Ну-ну, не будем скромничать, — сказал доктор Витолло. — Но ты согласен — твоя возлюбленная идет на поправку?
— Невероятно, — тихо произнес Фредрик. — Хотел бы я знать, каким волшебством ты владеешь, моя воля — так ты давно получил бы Нобелевскую премию.
Витолло Умбро сделал серьезный вид и наклонился над столом, обращаясь сразу к обоим:
— В моей области методы не оцениваются по результатам. К сожалению. Признанные методы — сфера различных светил, гуру в области медицины и психиатрии. То, что делаю я, очень просто, но не получило признания. Музыка служит мне вспомогательным средством при лечении острых и хронических душевных расстройств. Никаких лекарств. В большинстве случаев нам удается исцелять больных
Доктор Умбро закурил сигарету и продолжал.
— У Женевьевы совершенно особенный случай. — Он лукаво подмигнул ей. — Тут не было ни афазии, ни шизофрении. Некоторые участки мозга были блокированы отравлением в сочетании с психическим шоком. Случай очень простой, она сразу же начала реагировать на наши воздействия. И она будет — вернее, она ужесовершенно здорова, можно не сомневаться. Мы проведем лишь кое-какие исследования для нашей копилки опыта. И рецидива не будет. Можешь спокойно отправляться на север к белым медведям, прекрасная мадемуазель!
Он взял руку Женевьевы и галантно поцеловал ее.
— Гениально. — Фредрик был поражен.
Седовласый доктор производил симпатичное впечатление, и Фредрик даже подумал, не назваться ли самому больным афазией, чтобы подвергнуться восхитительному лечению музыкой. Глядишь, станет шевелить мозгами так, что без труда прочтет все трудные места «Кодекса Офанес».
— А теперь, дети мои, вынужден вас покинуть. Мне предстоит поработать два часа с одним упорным американцем, который последние десять лет ни с кем ни общается, кроме своей зубной щетки, после того как его бросила жена. Ты здесь всегда желанный гость, синьор Дрюм, чувствуй себя как дома, подобно всем моим гостям и пациентам. Buona notte!
Доктор Умбро еще раз пожал ему руку и удалился.
— Синьор Витолло — сплошной источник радости для всех нас! — воскликнула Женевьева.
— Похоже на то, — отозвался Фредрик. — За исключением, конечно, дядюшки в замке там наверху.
— Почему ты так говоришь? Что тебе о нем известно?
— Нет-нет, не обращай внимания. Я ничего не знаю и знать не хочу. Кроме одного: ты в самом деле хочешь приехать в Норвегию,я не ослышался?
— О, ты такой милый, такой глупый! Конечно, хочу. Норвегия приснится мне сегодня ночью… — Женевьева закрыла глаза и вздохнула.
«Глупый Дрюм, дрюммелилюм», — сказал он себе, глядя на кувшинки Моне. Зеркальная гладь, никаких утопленников и водяных.
Доктор Пинелли все еще сидел рядом с безмолвной графиней. Вечерело, и Фредрик заметил, что ему, пожалуй, пора уходить.
Женевьева кивнула и вызвалась проводить его до ворот.
Выходя из гостиной, они услышали хриплый грубый голос:
— Fuck my ass, you dego!
Безупречное оксфордское произношение. Английская графиня явно шла поправку.
— Спокойной ночи, любимый. Спасибо за чудесный вечер. — Она поцеловала его, они стояли, обнявшись, в воротах. Кругом было темно, и всякие звуки тонули в хоре цикад. — Ты придешь завтра? Придешь в мою комнату? Я буду ждать тебя в четыре часа, дорогой Фредрик, не опаздывай, я уже сгораю от нетерпения!
— Я приду, Женевьева, не сомневайся. Спокойной ночи, любимая.