Кое-что об одиноких девушках, легких деньгах и вуалехвостых сумчатых хомяках
Шрифт:
— Тогда я завела несколько пар. Проблем с ними никаких, только покормить несколько раз в день да поменять подстилку.
Я повела носом — в квартире Карины не пахло ничем, кроме ее дорогих духов. Приходилось мне бывать в жилищах страстных обожателей животных — в некоторых из них возможно дышать только широко открытым ртом, чтобы уберечь себя от рвотных позывов.
— Проблем нет, а деньги теперь есть всегда. Вот, даже квартиру новую купила, — звонко рассмеялась Карина. — Едва очередное потомство подрастает, как я даю объявление. Пару дней — и
— Может быть, посмотрим на них? — не выдержала Машка, на которую небрежное описание будней Карины произвело неизгладимое впечатление.
— Конечно, пойдемте.
Нас пригласили в одну из дальних комнат, которая оказалась специально оборудованной под нехитрые хомячьи нужды. Стильные белые стеллажи были уставлены просторными клетками, в каждой из которых ютилась пара хомячков. На первый взгляд они ничем не отличались от хомяка Пахома, которого давным-давно родители подарили мне в честь поступления в первый класс школы.
— Это и есть вуалехвостые сумчатые хомяки? — деловито осведомилась Маша.
— Именно так, — подтвердила Карина. — Вы не пугайтесь, что не все они соответствуют описанию. Просто некоторые еще не доросли.
— А почему они называются сумчатыми? — заинтересовалась я.
— У взрослых особей на животе имеется жировая складка, — охотно объяснила заводчица. — А вы тоже хотите заняться разведением?
Не усмотрев в ее тоне профессиональной ревности, мы кивнули. Карина одарила нас лучезарной улыбкой.
— Это правильно. Очень хорошее занятие для женщины. Времени не отнимает, а денег приносит — ого-го!
Я смотрела в пол, чтобы не встретиться с победным взглядом торжествующей Марии.
В тот вечер мы обе долго не могли уснуть. Чаевничали на кухне, потом решили, что новое начинание достойно более масштабных посиделок, и откупорили бутылочку белого вина. Все, как в старые добрые времена, — ночные посиделки в пижамах, приглушенные смешки, криво нарезанный сыр на тарелочке, куча планов и даже, как ни странно, перспектив.
В стареньком аквариуме на подоконнике мирно хрустели морковкой хомяки.
— Золотые вы наши. — Маша никак не могла уняться, все время подходила к аквариуму, дабы нарушить покой грызунов настойчивым постукиванием акрилового ногтя по стеклу. — Еще чуть-чуть, и вы поможете нам обогатиться!
— А сколько длится беременность у хомяков? — спросила я.
— Наверное, месяца два, — нахмурившись, выдала Маша. — Подумать только, через пару месяцев в этом самом аквариуме появятся милые создания, которых можно будет обменять хоть на дизайнерские туфли, хоть на килограмм черной икры!
— Сплюнь три раза, — на всякий случай предостерегла я. — Вдруг они не полюбят друг друга и вообще откажутся размножаться?
Знала бы я тогда, каков масштаб катастрофы, которая ожидает нас, лучше бы промолчала. И, пока не поздно, отнесла бы милых созданий обратно, в питомник приветливой блондинки.
МАША
Новорожденные хомячата были похожи на препарированные куриные желудочки — розовые, скользкие, лысые. Мне пришлось битый час воевать с собственным чувством брезгливости, чтобы рискнуть прикоснуться кончиком пальца к одному из них. Перевернув кончиком мизинца скользкий катышек, я убедилась, что это не просто сгусток биологической материи, а существо с зачатками всех положенных данному виду органов. Крошечные лапки, две черточки зажмуренных глаз, розовый микроскопический нос.
— Посмотри, а он даже хорошенький, — я обернулась на Анюту, которая, брезгливо сморщившись, маячила за моей спиной.
И вдруг внезапная боль острой иглой впилась мне в палец — отважная самка вуалехвостого сумчатого хомяка решила атаковать инородное существо, по-свойски тыкающее пальцем в одного из ее младенцев.
— Ай! — вскрикнула я, отдергивая руку. — Больно же!
— А ты что хотела? — усмехнулась Анюта, заглядывая мне через плечо. — Ничего себе хорошенькие… Что-то я сомневаюсь, что кто-то захочет их у нас купить.
— Вот погоди, вырастут, сама побежишь за следующей партией.
— Ну-ну.
Не обращая внимания на Анино скептическое настроение (за долгие месяцы нашей дружбы я успела к нему привыкнуть), я понеслась в магазин за жирными сливками и швейцарской брынзой, к которой хомячиха-мать (губа не дура!) питала болезненное пристрастие.
— Она нас разорит, — буркнула Анюта мне вслед.
— Напротив, — философски улыбнулась я, — она нас обогатит. Ну а пока она просто кормящая мамочка, которая должна хорошо питаться.
Пожалуй, не стоит утомлять подробностями, рассказывая о том, как долог и утомителен был процесс взросления юного поколения вуалехвостых сумчатых хомяков. У меня руки чесались разместить в Интеренте объявление о том, что малыши готовы перейти во владение ласковых (и главное щедрых) хозяев. Но практичная Анюта сдерживала мой пыл — ей все казалось, что хомячата недостаточно повзрослели, чтобы резко сменить место обитания. Каждый день она брала подрастающее поколение на руки (причем ее пальцы отчего-то оставались в целости и сохранности, хомяки и не пытались их атаковать) и щупала их брюшки — появилась ли заветная складочка, отличающая вуалехвостую сумчатую породу от обычного пятикопеечного грызуна.
— Знаешь, мне кажется, что и у взрослых особей складка недостаточно видна, — хмурилась она, — так что не знаю, не знаю… Когда мы их брали, она явно была толще.
— Может быть, мы как-то неправильно за ними ухаживаем?
— Может быть, никакой складки не было и в помине? — как всегда, Анюта предположила самое худшее. — Просто они были перекормленными, а теперь похудели.
Дни бежали, отрывной календарь худел, как фотомодель из каталога купальных костюмов, деликатесы исправно покупались хитроглазым хомякам, похожим на пушистые плюшевые игрушки, и вот наконец нами было принято обоюдное решение: пора.