Коэффициент интеллекта (сборник)
Шрифт:
– Четверо, Коль.
– Ах, да, точно. Четверо. А если мы возьмемся считать, сколько раз к нам приходили журналисты за все эти годы, то, боюсь, скоро собьемся со счета. И каждый раз вы появляетесь со словами: «Еще никто не снимал о вас фильм. Я хочу рассказать людям о вашей жизни, чтобы они захотели помочь». Ну, конечно, звучит это по-разному, но смысл именно таков.
– Не понимаю…
– Еще бы. Но поймете, это как раз не сложно. И даже запомните, тут тоже никакого фокуса нет. Тем, кто к нам приходил до вас, все это удалось, а вы уж точно не глупее их. Главное – потом не забыть. Вот в чем вся загвоздка. Но,
Николай снова протянул к Джосандру свою недавнюю находку.
– Антиквариат, – с улыбкой сказал он. – Как и все мы. Хоть сейчас в музей… если, конечно, им нужен такой экспонат. Это, Джосандр, цифровая видеокамера. Она записывает то, что видит и слышит сама, а не ваши впечатления о событиях, как эти современные мемоаппараты. Она – независима. Объективна, если угодно.
– Коля, – повторила его жена, но уже куда тише, с какой-то усталостью в голосе.
– Да, Наташ, ты права, есть для нас в этом определенный риск. Но иначе ничего не сдвинется, солнышко. Понимаешь? Ни-че-го. Он поймет, поразится, захочет рассказать, чтобы помочь, вернется в их мир, весь воодушевленный, а наутро… будет делать фильм на основе того, что еще не забыл. И, конечно, не поверит своим же собственным съемкам – ведь в его воспоминаниях такого уже нет. А тут… тут будет с чем сравнивать. Появятся вопросы…
Николай помолчал.
– Впрочем, думается мне, ничем таким важным мы не рискуем, Натуль. Ну, найдут видеокамеру. И что? Оно им надо – с нами связываться? Гораздо проще оставить все Хранителям. Ну, может, чуть поторопить их. Сомневаюсь, впрочем. Брожение в умах – это даже на руку. В установленных границах, конечно. Разнообразие, знаешь ли. Такого-то ведь точно раньше не было. Новое, понимаешь, слово. – Николай улыбнулся, но на дне его глаз Джосандр заметил печаль. – А потом Хранители возьмутся за работу – и все, дело в шляпе, без шума и пыли. Журналисты снова готовы снимать, зрители – смотреть, а бедняки… а бедняки – принимать гостей. А обидишь нас – как потом этих сюда присылать? Как народу зрелище обеспечивать? Мы-то ведь, заразы такие, все помним.
Его жена, не удержавшись, хихикнула, а затем обняла мужа.
– Делай, как знаешь, любимый. Знаешь, оказывается, порой так здорово быть заразой!
Джосандр, о котором хозяева на время позабыли, переводил взгляд с Николая на Наталью и обратно, пытаясь хоть что-то понять из их, по его мнению, совершенно бредового диалога.
Раздражение, которое впервые дало о себе знать с минуту назад, снова тяжело заворочалось внутри, обдирая душу жесткими шершавыми боками.
«Розыгрыш какой-то! Глупый, идиотский розыгрыш! Ничего не могут добиться в жизни, вот и мстят тем, кто смог!»
Журналист вскочил, шагнул к двери. Больно нужен ему этот цирк! Пусть кому-нибудь другому!.. А он-то еще думал, как им помочь, сочувствовал! Дурак! Сегодня же, сейчас же прикажет Хранителю…
– Джосандр, постойте! – перед ним возник Николай, загородил собой выход из комнаты. Положил гостю руки на плечи, легонько сжал пальцы. – Простите. Мы увлеклись. Надо было сразу перейти к делу. Я прошу только об одном: выслушайте нас до конца. И тогда вы поймете, почему мы так себя ведем. А там уж судите, как вам будет угодно.
Журналист заколебался. Гнев все еще был силен в нем, он побуждал человека сбросить руки надоедливого бедняка и уйти. Но Джосандр все же сдержался. Профессионализм взял верх, напомнив: ответа на вопрос про работу бедняков пока еще нет.
– Я выслушаю вас, – буркнул он спустя несколько секунд. И вернулся в кресло.
– Славно. – Николай снова сел напротив гостя. – Так вот, вы спросили: почему мы не найдем себе другую работу? Значит, заметили, что бедняки, скажем так, не тупицы и могли бы не только разгребать дерьмо изо дня в день. Это правда, мы способны к любой работе. Среди нас есть биологи, есть химики и физики, есть – вы не поверите, Джосандр! – писатели и журналисты. Да-да, ваши коллеги! У нас и газеты свои выходят. Хватает и других мастеров своего дела. Но все мы зарабатываем деньги тем, что убираем и чистим. В лучшем случае – переносим тяжести на своих плечах. Как вы думаете, почему?
Джосандр, все еще хмурившийся, дернул плечом:
– Если б я знал, то не спрашивал бы.
– Верно. Вы – не знаете. Точнее, не помните. Зато знает и помнит ваш Хранитель. У него, Джосандр, – полная база данных. По любому вопросу. Но доступа к ней у вас нет.
Журналист недоверчиво взглянул на Николая.
– То, что вы говорите, похоже на какой-то шпионский детектив с заговором. Бульварного пошиба.
Николай издал короткий сухой смешок.
– Похоже, Джосандр, похоже. Согласен. Только не стоит воображать себе злобных диктаторов, сидящих где-то на самом верху и решающих, кому чего помнить. Ничего такого нет.
– А что же есть? Вы говорите, что Хранитель помнит все, а я – нет. Почему тогда?
– Потому, что вы сами так захотели. – Николай с сочувствием взглянул на журналиста. – Когда Михтолий Лаков изобрел базы памяти и блоки восприятия, он, наверное, думал о хорошем. О том, чтобы люди могли лучше работать, чтобы служба не мешала отдыху, чтобы важное не забывалось, чтобы стало легче сосредоточиваться… а люди, как всегда, показали себя с лучшей стороны.
Николай помолчал немного, пожевал губами, смотря в окно. Наталья обвила мужа руками за талию, прижалась щекой к плечу.
– Да, так вот… люди поставили все с ног на голову. Не правительство, нет. И не спецслужбы. Они-то как раз замешкались. Не сообразили сразу, что ли?.. Люди все сделали сами.
Николай взял в ладонь пальцы жены, принялся медленно поглаживать их.
– А знаете, кто все начал? Вы, акулы пера. Вы и все остальные, кто взялся кормить нас зрелищем круглые сутки. Вы ведь давно уже исписались. Ничего нового придумать не могли. Стоило появиться какой-нибудь передаче, фильму или еще чему-нибудь, как тут же критики – а вслед за ними и мы, зрители! – поднимали вой: «Это уже было! Старье! Фу!» А тут – Михтолий со своими базами и блоками. Как кстати…
– Почему кстати?
– Почему? А очень просто. Это ведь такая замечательная возможность снова удивлять зрителя – каждый раз, любой задумкой. Даже если она избита до смерти. Всего-то надо: запрограммировать Хранителя на то, чтобы он через какое-то время стирал память об увиденном. И вуаля – передача, которую показывали, скажем, месяц назад, снова будет казаться новой.
Джосандр замер, пытаясь осознать услышанное. Но у него мало что получалось. Знание, которое вывалил на него Николай, ударив тараном по стройной картине мира, разнесло ее в щепки и оставило после себя звенящую пустоту.