Коэффициент интеллекта (сборник)
Шрифт:
Плавный вираж. Вывожу штурмовик на цель в нашу с ним последнюю атаку. И мерзкий дракон на борту бомбардировщика стремительно приближается, зловеще вырастая в размерах. Остаются лишь считаные метры…
Для меня самое сложное – наметать в голове канву сюжета. С реализацией замысла редко бывают проблемы – это дело техники, а она отработана почти до совершенства.
Привычным движением надеваю обруч с датчиками-регистраторами. Щелкаю воображаемой мышкой на кнопку «Запись» в программе «Visualizer-Professional. Platinum Edition».
Теперь надо закрыть глаза, включить воображение
На компьютере установлена лицензионная версия программы, которая стоит безумные деньги. Но один модуль в ней я перекомпилировал. Ведь не зря столько лет проработал программистом, пока не сменил профессию.
По закону ни один 4D-эмофильм не может заканчиваться гибелью главного героя, чьими глазами и чувствами зритель воспринимает фильм. Такая возможность изначально заблокирована на программном уровне. Но я разобрался, как снять эту блокировку.
Думаю, уложусь в двадцать минут, чтобы создать свой последний фильм. И пусть только для одного просмотра единственным зрителем. Но это будет – настоящий фильм. Честный, искренний, бескомпромиссный. Надеюсь, в этот раз ни отцу, ни Маришке не будет за меня стыдно.
Работы – всего минут на двадцать. Зато потом я наконец-то буду вместе с ними…
Темный экран, полная тишина…
Затем появляется надпись:
КОНЕЦ ЭМОФИЛЬМА
Максим Тихомиров. Межсезонье
На десятый день моего второго рождения папа с мамой подарили мне котенка.
Я назвал его Васькой. А что? По-моему, нормальное кошачье имя.
День моего второго рождения всегда совпадает с началом весны. Вообще-то это не только мой праздник, а наш общий, семейный, но раз уж я в семье самый младший, то поздравляют каждый раз меня одного. Ну, я не против. Тем более что мой настоящий день рождения приходится на середину зимы, и его никак не отметить, потому что зимой мы спим.
Я как раз только проснулся в тот день и поэтому был еще не совсем в себе – вялый и сонный, и вдруг раз – и папа тут как тут, а на руках у него сидит самый настоящий котенок и круглыми глазенками хлопает.
– Ух ты! – сказал я. Сон как рукой сняло, в голове сразу стало ясно и звонко, а тело было еще ватное спросонья и очень-очень холодное. Я протянул к котенку руки, и движение вышло медленным-медленным, как всегда бывает после зимнего сна.
Зимой мы спим долго-долго, и снится нам странное. После весеннего пробуждения сны долго еще не отпускают, и я часто ощущаю себя десятиногим механическим пауком, который ползает по нашему насквозь промерзшему небесному дому изнутри и снаружи, и в черном-пречерном небе над головой день и ночь висят звезды, солнце маленькое и холодное, а океан внизу сплошь покрыт льдом.
После пробуждения мне еще несколько дней сложно ходить – все время не хватает ног, я то и дело оступаюсь, и постоянно кружится голова. Необходимость перемещаться только по полу раздражает. Когда я был поменьше, каждую весну начинал с того, что пытался привычно пробежать по стенам и потолку, но только набивал шишки и обижался невесть на кого. Родителей это расстраивало, и я научился не скучать по сновидениям, в которых был и сильнее, и ловчее себя настоящего.
Котенок перебрался мне на ладонь, и я почувствовал, какие у него острые коготочки. Он дрожал всем телом – наверное, замерз, потому что дом еще не прогрелся как следует после зимы, да и сам я еще как следует не оттаял. Я погладил котенка по спине, и он громко замурлыкал.
– Доброе утро, сынок, – сказал папа. – С днем рождения. Это тебе подарок от нас с мамой. Получил вчера посылку с Земли.
– Доброе утро, – ответил я. – Спасибо! Он классный! Можно, я назову его Васькой?
– Конечно, можно, – сказал папа, и мы втроем с Васькой отправились будить маму.
Мама котенку не удивилась, но очень расчувствовалась, глядя, как мы с ним играем в догонялки. Ресницы у нее были мокрые, но она улыбалась и говорила, что это растаявший иней виноват.
Конечно же, мы ей поверили. Потом мама приготовила завтрак, и мы сели за стол все вместе – в первый раз в этом году. Ели торт, а Васька перепачкался кремом и очень нас рассмешил.
– Нравится? – спросила мама, и я ответил, что да, очень нравится.
И в самом деле: разве котята могут не нравиться? Даже если видишь их воочию впервые в жизни.
Я знаю, что дарить живых существ, пусть даже и на день рождения, – это не очень хорошо. Папа и сам мне говорил это раньше, когда я просил у них с мамой рыбок, пони, а потом еще и карликового лемура-кусаку с Тирамису. Папа повторял это снова и снова, стоило мне лишь заикнуться об этом, и в конце концов я проникся, хоть и был тогда маленьким – мне как раз семь должно было исполниться. Папа остался доволен, сказал, что я молодец, и снова вернулся к своей работе.
Весь первый день я забавлялся с котенком, и весь следующий день, и долго еще потом. Ночами – нормальными весенними ночами, которые измеряются часами, а не годами, как зимой, – котенок спал у меня на подушке, свернувшись клубочком. Родители, видя, как мне понравился их подарок, не уставали умиляться.
Однажды вечером, засыпая, я нечаянно подслушал, как папа говорил маме, что он бы с радостью подарил мне всех тех животных, которых я у них клянчил, если бы была возможность, – но возможности-то такой нет и не будет еще долго, а вероятно, уже никогда и не будет. Мама тогда расплакалась, и папа бросился ее утешать и тоже плакал, и я решил больше никогда не просить у них таких подарков, потому что очень их люблю и не могу видеть, как они из-за меня плачут, даже если и думают, что я не вижу. И даже если я не увижу, все равно не хочу их расстраивать, ведь тогда мне придется притворяться, что я не знаю, а им – что они не расстроились, а это уже будет неправда и неправильно…
Но это все потом уже было, позже.
Кстати, котенка я у них и не просил. А может быть, просил в том возрасте, когда все дети выпрашивают котят у своих родителей, а родители с ужасом себе представляют, как милый пушистик точит коготки о мебель, роняет с подоконника цветочные горшки и писает на ковер в гостиной. И как они потом мучаются с ним всю жизнь, когда ребенку через пару дней наскучит новая игрушка, а потом хоронят в коробке из-под обуви на заднем дворе.
Все это я в книжке одной прочитал. Книжка была веселая, жаль только, ни названия, ни автора я сразу не запомнил, а через год корабельная библиотека обнулилась во время зимнего энергоголода, и читать стало нечего, так что теперь и не вспомнишь уже. Ну да и ладно. Тем более теперь я и сам умею истории сочинять. Только их никто, кроме Тима и Лапочки, не слушает. Ну и подумаешь.