Коэффициент интеллекта (сборник)
Шрифт:
– Круто. Я, пожалуй, возьму этот комикс.
– Еще бы. Только я, если что, предупреждал. – Робот посмотрел на мальчика, но тот не отказался от своих слов. – Тогда бери первый номер и пошли. Тебя, кстати, как зовут?
– Марвин, а тебя как?
– Фрейм.
Робокасса поместила комикс в специальное отверстие на корпусе, а затем выплюнула покупку Марвину в руки.
– С тебя одна робопюра и десять робонет.
– Черт, не хватает… – расстроился мальчик, пересчитав свои монеты.
– Только не пускай воду, я дам тебе денег, – сказал Фрейм. – Мне тем
Попрощавшись с роботом, Марвин с воодушевлением заторопился домой. С обложки его приглашал в фантастический мир робот-шериф в ковбойской шляпе и с дробовиком. В отражении разбитых витрин наступали зомби, готовые вцепиться в него манипуляторами.
У подъезда Марвин забросил комикс в портфель и только потом приложил палец к идентификатору на замке, чтобы журнал с картинками не попал в объектив камеры. На кухне слышались взволнованные голоса родителей. Он снял обувь, попробовал пройти в комнату на цыпочках, но папа заметил его краем глаза.
– Сынок, подойди сюда.
Марвин послушался. Как нередко бывало после работы, родители сидели за чашечкой чая и смотрели по визору новости науки. Робот-ведущий в пиджаке и при галстуке рассказывал о строительстве коллайдера на Марсе и связанных с ним будущих открытиях.
– Марвин, – отец всегда старательно изображал строгого родителя, но сейчас он не притворялся, – звонил Марк Слотович, сказал, что ты… рисовал.
– Дай сюда планшет, – протянула руку мама.
– Он их все равно стер, – сказал Марвин, снимая портфель с плеч.
– Их? – переспросил отец. – Ты хочешь сказать, что нарисовал несколько объектов? Непостижимо.
Марвин потупил взгляд. Пока мама пыталась выудить рисунок из памяти устройства, отец внешне спокойно пил чай и посматривал на визор, словно сын просто пришел показать оценки. Внутри старший Савински задавался одним вопросом: неужели гены были не до конца нокаутированы во время эмбриогенеза?
– Что будем делать? – поинтересовался отец, отставив чашечку.
– Все зависит оттого, что я найду… О! Готово.
Родители надеялись увидеть всего лишь непонятные каракули, а вместо этого планшет показал чуть ли не целую картину.
– Без генной терапии здесь не обойтись, – отец поглядел Марвину в глаза. – И никому ни слова. Ты слышишь? Никому.
– Марвин! – крикнула мама, хотя сын находился рядом. – Как это понимать?
– Ну… – замялся он, не рискуя смотреть на родителей, – мне просто захотелось что-нибудь нарисовать. Я не знаю. Захотелось изобразить окружающий мир.
– Лучше бы ты изобразил его через формулы. – Отец перевел взгляд на жену: – Завтра же отведем его к врачу, с этим затягивать нельзя. Полное секвенирование генома, анализ мозговой активности, тесты с раздражителями… Пускай проверят его на известные изъяны делеции и дупликации. Может, заодно пару пунктов IQ себе накинет, когда перестанет думать о всякой чепухе.
Марвин стоял молча. Отчитывали его редко, но он давно усвоил, что в таких случаях лучше не говорить, а только кивать и соглашаться. Родители строили предположения о странных наклонностях сына, а Марвин гадал, что же приготовил ему комикс.
– Мы вынуждены прервать наши новости, – сообщил визор, и родители наконец-то замолкли. – Только что мы получили подтвержденные данные от ученых из астрономической обсерватории на Луне. Если вы сейчас стоите, то советую всем присесть. – Робот выдержал паузу и продолжил: – Недалеко от Солнечной системы была обнаружена блуждающая черная дыра. Она движется в нашу сторону. По предварительным оценкам, через пять лет пройдет сквозь облако Оорта и затем пролетит рядом с Землей. Ученые пока не берутся предсказать последствия.
Марвин смотрел на пустой экран планшета и думал над заданным вопросом учителя. Дисциплину «Упадок эпохи искусства» он любил за информацию о старом мире. В нем бы его рисунки, сделанные на уроках, впечатляли людей. Теперь же они вызывали у сверстников непонимание и агрессию, но Марвин продолжал «набивать руку», как говорил Фрейм. Он рисовал деревья, которые могли расти на Земле, если бы на ней изменился состав атмосферы. На экране его планшета меняли направление реки и клеточные процессы, зажигались новые звезды и шло время вспять. Он думал над словом «революция», услышанным на уроке истории, и не заметил, как гусеницы Марка Слотовича остановились возле него.
– Марвин, у тебя есть вопросы? – робот приблизил бинокуляры к лицу ученика, внимательно изучая мимику. Он беспокоился, как мог делать только робот-учитель – не придется ли в который раз сообщать родителям о рассеянности Марвина.
– Нет.
Марвин успел стереть наброски до контроля новых знаний. Больше он не попадался Слотовичу по глупости. А все нарисованное отправлял Фрейму на хранение.
– Тогда сформулируй три постулата эпохи прогрессорства и робототехники. – Учитель передал команду на экран, и там появились графы журнала с фамилией Марвина и клеточкой для оценки за урок. Курсор нетерпеливо мигал.
– Роботы – самое прогрессивное творение ума человека, служащее облегчению его жизни и содействию научно-технической эволюции. Роботы также занимаются литературой, живописью, музыкой, кинематографом и прочим, оставляя человеку дорогу логики и ясного ума, без энтропии искусства. Человек, являясь создателем роботов, не должен вмешиваться в их сферу деятельности, а должен посвящать жизнь науке. – Марвин, как и другие дети его возраста, обладал феноменальной памятью и понимал, что учитель не просто проверяет знания.
– Молодец. Теперь сформулируй основную догму отрицания искусства на основе трех постулатов. – Бинокуляры стали еще внимательнее следить за лицом Марвина. Ответ был знаком всем с детства.
– Искусство в любом своем проявлении нарушает развитие человечества, направляет его на достижение непродуктивных показателей, приводит к растрате человеческого ресурса и снижению коэффициента интеллекта, – выпалил Марвин, краснея. Щеки выдавали его ложь в любой ситуации, но Слотович воспринял эмоции человека как должное – волнение перед ответом у доски.