Коэффициент подлости
Шрифт:
— Кому ты рассказал? — спросил я. — Кому ты про меня рассказал?
— Ты чего? — Увидев бутылку коньяка, Облонков потянулся к ней, но я отстранил его руку.
— Кому ты про меня рассказал?
— Ему, — сказал он, тяжело дыша.
— Кому?
— Ему. Ты же слышал наш разговор. Ясно. Значит, Облонков рассказал обо мне своему собеседнику. И именно он, собеседник, принял решение о моей ликвидации. Или позвонил кому-то и сообщил о моей осведомленности.
Говорят, спиртное может действовать по-разному. Облонков от него хмелел и пытался
— И вообще, — неожиданно сказал Облонков, — брось ты это дело. Уезжай на месяц. Я тебе отпуск оформлю. С завтрашнего числа, по болезни. Выборы пройдут, приедешь. Иначе сам знаешь, что бывает… Одна туристическая фирма тоже пыталась проверить… «Галактион». Ну, и с ней быстро разобрались. Только вот президента компании найти не могут. Наши ребята подозревают, что ему один подполковник помогал. Кажется, Демидов. Но они ничего доказать не могут. А деньги все равно повезут. И ты ничего не сделаешь. И Демидов ничего не сделает. Там все схвачено. Таможня, граница, аэропорт. Так что не дергайся.
— Кто такой Слепнев? — вспомнил я услышанную фамилию.
— Тихо, — в испуге прошептал Облонков. — Слепнев — полковник ФСБ. Он отвечает за прикрытие. Ты меня понимаешь? За прикрытие всей операции. Только я тебе ничего не говорил.
Облонков опять опустил голову на руки, словно пытался заснуть. И тотчас же снова приподнялся.
— Что я тебе сказал? — пробормотал он. — Про кого ты меня сейчас спрашивал?
— Не помню.
— Про кого? — Он повысил голос.
— Тише. Мы говорили о Семене Алексеевиче.
— Ах да. Семен Алексеевич был прекрасный человек.
— Ладно, пойду, — сказал я, с трудом поднимаясь из-за стола — давал о себе знать коктейль из водки, теплого пива и коньяка.
Облонков вдруг ударил кулаком по столу. На сей раз я не успел перехватить его руку.
— Сволочи, — всхлипнул он, — такого человека убили.
— До свидания. — Я направился к выходу. Открывая входную дверь, я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. В прихожей стоял сын Облонкова. Он смотрел на меня строго и испытующе.
— Вы больше не придете? — спросил мальчик.
— Больше не приду, — пообещал я.
— Никогда?
— Никогда. — Я вышел из квартиры и осторожно прикрыл за собой дверь, невольно подумав о том, что мне удалось узнать обо всем лишь благодаря этому мальчику.
Эпизод двадцать четвертый
Шаги перед домом становились все громче. Демидов вспомнил, что дверь открыта. Он взял стул и, поставив его перед собой, сел так, чтобы иметь возможность быстро выхватить пистолет в случае необходимости. Неизвестных было двое. Странно, подумал подполковник. Если они приехали арестовывать Гочиашвили и знают, что тот вооружен, то двоих людей для ареста маловато. Но для убийства — в самый раз. В этот момент в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул подполковник, по-прежнему
Осторожно открыв дверь, незнакомцы вошли в дом. Один из них, высокий, был в кепке. Другой — поменьше ростом, худощавый, юркий, увертливый. Высокий посмотрел на подполковника и спросил:
— Ты кто?
— Хозяин дома, — ответил Демидов. Визитеры переглянулись, и подполковнику это очень не понравилось, вернее, не понравились их взгляды. Говорят, опытный оперативник — как хорошая собака, сразу чует преступников.
— А вы кто такие? — спросил Демидов, все еще сидя на стуле.
— Вы Чупиков? — спросил второй, поменьше ростом.
Высокий сделал шаг в сторону двери, ведущей в другую комнату. Демидов заметил его движение, но промолчал.
— Я же сказал: я хозяин. Что вам нужно? Но не только оперативник чувствует преступника — преступник тоже мигом распознает оперативника. Визитеры нервничали. Оба чувствовали силу, скрытую в этом невозмутимом человеке. Так волки чувствуют приближение собак.
Незнакомцы снова переглянулись.
— Где Резо Гочиашвили? — спросил тот, что был поменьше ростом.
— Не знаю такого. — Демидов не сводил с него тяжелого взгляда. — Я адвокат, а не следователь. Хотя раньше и работал оперативником. Мне не платят за поиск преступников.
— Ты бывший оперативник? — Высокий недоверчиво уставился на подполковника.
— Удивлен? — усмехнулся Демидов.
— Может, виделись раньше? — сказал высокий, и внезапно в руке его появился пистолет. — Сиди смирно, мент, иначе пришью.
Демидов тоже выхватил оружие, но и второй незнакомец мигом вытащил пистолет. На подполковника смотрели два ствола.
— Брось, — улыбнулся худощавый. — Ты у нас не сорвешься. Одного пристрелишь, но пулю все равно получишь.
— Как и ты! — раздался голос из соседней комнаты, и на пороге появился Чупиков с пистолетом в руке. Высокий взял его на прицел. Все четверо замерли.
— А это кто такой? — спросил худощавый у Демидова, кивая на Чупикова.
— Мой друг, — усмехнулся подполковник. — Чупиков Евгений Алексеевич.
— То-то я смотрю, ты веселый такой. Думаешь, я тебя не узнал. Жаль, что не сумел вас прижать, подполковник. Это ведь ты был со своим ментом в машине, верно?
— Сволочь, — процедил Демидов. — Значит, ты сидел за рулем?
— Ладно, бросай оружие, подполковник, у тебя шансов никаких. Ты ведь просто мент. А мы, сам знаешь, профессионалы мокрушники. Будешь артачиться, хуже будет, — ухмыльнулся высокий.
— Какие вы мокрушники? Слизь одна. — Демидов видел, как противники держат оружие, и понимал, что высокий прав. Но подполковник решил держаться до конца. — Давай, ребята, поговорим, — предложил он.
— В другой раз, — усмехнулся худощавый. — Бросай оружие, говорю. Иначе самому плохо будет. Мы тебе сейчас такие документики предъявим, ахнешь. Мы с напарником на другую контору работаем, более солидную. А ты дурака валяешь, представление устроил.