Кофе и полынь
Шрифт:
А ведь это и вправду был он.
Лайзо.
После той чудовищной катастрофы миновало уже четыре месяца; он всё ещё заметно хромал. Волосы отросли, но неравномерно, и с одной стороны были чуть длинней, чем с другой. Слева лицо покрывали тонкие шрамы, похожие на первый осенний лёд – от середины щеки до виска, и дальше к шее… Но это всё не имело значения.
Он был жив; он вернулся… и он улыбался.
– …лейтенант Лайзо Маноле! – грянуло, кажется, прямо у меня над ухом, стоило утихнуть фанфарам.
Я вглядывалась в него до боли. Замечала некоторую скованность в движениях, чересчур
А между тем Его Величество Вильгельм Второй уже взял с бархатной подушки орден и начал говорить. Я слышала едва ли половину, хотя дурнота уже начала отступать и пол почти перестал крениться, подобно палубе тонущего корабля.
– …а также за смелость, проявленную перед лицом смерти, за самоотверженное служение Аксонии и усилия, приложенные для того, чтобы мир наступил; в благодарность за тысячи спасённых жизней здесь, в Бромли, и на фронте; за особые заслуги в разоблачении бесчеловечных намерений противника; за доблесть, послужившую всем нам примером… – Его Величество сделал паузу, и затем продолжил: – …Награждается орденом святого Игнатия первой степени, а также титулом баронета: отныне к нему надлежит обращаться «сэр Лайзо Маноле».
«Сэр Лайзо Маноле, – пронеслось у меня в голове. – Первый баронет Маноле… Неплохо звучит!»
Зельда же, кажется, была как никогда близка к тому, чтобы лишиться чувств.
Повинуясь знаку, Лайзо поднялся на несколько ступеней, и Его Величество прикрепил орден к его мундиру. Снова грянули фанфары; все зааплодировали… И тут я заметила, как король обменивается с кем-то взглядом в толпе и кивает.
«Дядя Рэйвен? – не поверила я своим глазам, когда проследила направление взгляда. – Что это значит?»
Но времени на размышления мне никто не дал.
– Это была государственная часть, – улыбнулся Его Величество, на удивление тепло, почти вразрез с этикетом. – Но я хотел бы выразить благодарность и лично. Не думаю, что многие отважились бы сделать то, что сделали вы, потому что прежде такого не делал никто! Если я могу что-то сделать для вас, то говорите сейчас, лейтенант Маноле… сэр Лайзо Маноле.
Лайзо помедлил только секунду – и уверенно произнёс, словно тысячу раз отрепетировал эти слова:
– Вы, Ваше Величество, назвали меня смелым человеком… Но, покидая Бромли почти год назад, я… струсил. Струсил и не открыл должным образом своего сердца той, которую люблю, люблю безнадёжно и давно, – он умолк ненадолго, опуская взгляд, и в зале зашептались. В толпе я заметила Фаулера; прислонившись к колонне, он сосредоточенно вписывал что-то в блокнот. – И, боюсь, если я не скажу это сейчас, то не смогу уже никогда. Та, кого я люблю всем сердцем, сейчас здесь. Вы ведь позволите мне?..
Его Величество быстро и почти незаметно взглянул отчего-то на супругу, Виолетту Альбийскую, и затем кивнул:
– Дозволяю.
И стало очень тихо.
А потом Лайзо обернулся, безошибочно находя меня взглядом в толпе, и позвал:
– Леди Виржиния.
Неосознанно я выпрямилась. А толпа раздалась в стороны, как море по слову Небес в Писании, и Лайзо сделал ко мне шаг, другой, третий… пока не очутился рядом и не опустился на одно колено.
Меня охватила дрожь; он был здесь, со
– Я обещал, что вернусь, – произнёс Лайзо, точно подслушав мои мысли. – Хотя дорога была длинной… Одно неизменно: я люблю тебя так, как не любил никого и никогда. И не было дня, чтобы я не думал о тебе. Даже в небе; даже когда небеса рушились на землю. Я люблю тебя. Я хочу быть рядом с тобой всегда, так долго, как это возможно. Ты делаешь меня сильнее; ты сделала меня тем, кем я стал. Всё, что у меня есть, это лишь моё сердце, и оно пылает огнём. Я вручаю его тебе, и… ты выйдешь за меня?
Пока он говорил, меня бросало то в жар, то в холод. Зал расплывался, как во сне… А когда Лайзо замолчал, то я осознала, что все смотрят на нас, все ждут моего ответа – и что я правда могу сказать «да».
И никто не посмеет нас осудить, ныне и впредь.
А если и посмеет…
Право, мне всё равно.
– Да, – ответила я громко и ясно, чтобы ни один человек не усомнился в том, слышит. – Я выйду за тебя.
А Лайзо посмотрел на меня вниз бесстыжими зелёными глазами – как дубовый лист на просвет – и спросил:
– Прямо сейчас?
Что тут началось!
Все заговорили, загомонили. Кто-то даже упал в обморок! Пользуясь случаем, я наклонилась и шепнула серьёзно:
– Если мы сейчас поженимся, это будут самые поспешные помолвка и свадьба в истории Аксонии.
И Лайзо плутовски улыбнулся:
– Ты так говоришь, словно это плохо. Недостатки-то будут?
Трубы взвизгнули резко и настырно, и собравшиеся постепенно умолкли. Мы с Лайзо молчали тоже – и глядели на Его Величество, который, кажется, был несколько удивлён, хотя и позабавлен тоже… И вдруг кто-то произнёс:
– Ну, если дело только в свадьбе, то поженить их могу и я!
Говорил обыкновенный на вид мужчина. Странного в нём было лишь одно – он стоял в двух шагах от королевской четы, но когда он там очутился, я не заметила. Высокий, худощавый, в потёртом зелёном сюртуке и в потешной шляпе с двумя висячими перьями; в обычной одежде, даже не в священническом облачении…
Я недоверчиво моргнула.
Вероятно, обычный сюртук мне померещился, потому что сейчас на нём были чёрные священнические одежды с зелёной каймой. Да и выглядел он подозрительно знакомым…
– Откуда… – моргнул было Его Величество, а потом взгляд у него странно затуманился, и выражение лица смягчилось. – Очень благоразумная идея.
– Там, сбоку, дверка, за дверкой – галерея, а за нею сад, и в саду беседка, – добавил незнакомец… или всё-таки старый приятель? – В зале-то женить несподручно, а вот там – красота и благодать!
Дальше всё происходило даже быстрее, чем я успевала осознать.
Незнакомый священник потянул нас в сад, а за нами последовала большая часть гостей. Церемония награждения героев, боюсь, была бесповоротно нарушена, но разве кто-то об этом думал! Снаружи светило яркое солнце; зеленела молодая трава, и ветви были в тонких, нежных, бархатистых листочках. Кое-где цвели яблони и по ветру летели розовые лепестки, благоуханные, прохладные, шелковистые. По пути мне сунули в руки несколько подсолнухов, видимо, вместо букета невесты, а потом все мы, включая Его Величество с супругой, очутились у беседки.