Кофейный роман, Светлая et Jk

Кофейный роман

на обложку

Светлая et Jk

Шрифт:

Она не помнила, как оказалась в его объятиях. Тот момент, когда он пересек несколько метров, разделявших их, как сам сел возле нее на пол в своем дорогом костюме — рядом с ней, в халате, заплаканной, уставшей, выпал из ее памяти, будто этого момента не было, будто он всегда был рядом. Просто, пока она говорила, придерживал ее за плечи, позволяя все рассказать. Даже если самому было больно слушать.

— Я знаю, — мягко отвечал он, поглаживая ее по спине. — Знаю.

Она мотала головой и продолжала твердить:

— Я

больше не пыталась уйти. Ни разу. Приняв его условия. Сама жила лишь назло ему. И позволяла ему разрушать себя. Но я не хочу рушить твою жизнь. Отпусти меня!

Он вытирал слезы на ее щеках, мягко поправлял волосы, падавшие на лоб медными кольцами, вглядывался в покрасневшие глаза, которые с первого дня считал самыми красивыми на свете. И тихо шептал:

— Только если скажешь, что не любишь меня. Только так, и никак иначе.

Ника долго молча смотрела ему в глаза. Потом уткнулась лбом в его плечо и снова глухо заговорила.

— Я оставила ребенка только потому, что он твой. И ничего не говорила, потому что была уверена — для тебя это неважно. Я ходила в кафе. Несколько дней подряд. Тебя не было. А твой ребенок был. Уже тогда был.

И после долгой, тяжелой паузы сказала:

— Я люблю тебя. Я правда тебя люблю. Я умею.

Он шумно задышал, прижал ее к себе крепче, и она ясно расслышала, как часто и сильно стучит его сердце в эту минуту. Оно билось о его грудную клетку, и каждый удар отдавался в ее теле толчком, исходящим откуда-то из самой души.

— Прости, — зашептал он, — прости, я тогда с пневмонией валялся… я не хотел, чтобы так… я уже тогда знал, что люблю и что приеду к тебе… просто не понимал, как и когда. Ты была такой далекой. А потом Макс сказал, что ты отказалась… я психанул — ты же знаешь, мне психовать, как… я знаю, я кретин… но я не могу без тебя.

— Ой! — неожиданно вскрикнула Ника, отчего Закревский побледнел. А она вдруг улыбнулась и приложила ладонь к животу. — Мне кажется, он тоже любит психовать.

Его выдох — с облегчением. Он все еще помнил, какой растерянной нашел ее в больнице несколько месяцев назад, когда открылось кровотечение — по его милости.

— Он так общается, — покачал Ярослав головой, накрывая ее руку своей и переплетая свои пальцы с ее. А потом с усилием скинул с себя наваждение и усмехнулся: — Ну, раз уж у нас вечер откровений, то, может, ответишь на два моих последних вопроса. Реально замучился уже гадать…

Ника только кивнула.

— Вероника Каргина из Киева с картинкой зайки на аватаре в контакте — твой профиль? — тоном, каким обычно задавал вопросы оппоненту в суде, спросил он.

— Какое это имеет значение? — удивилась Ника.

— Абсолютно никакого. Но я с февраля мучаюсь.

— Так и быть, спасу тебя от мучений. Мой.

Закревский хохотнул, выдохнул и приблизил свои губы к ее.

— Значит, зайка? —

шепнул он, щекоча ее кожу дыханием.

— Это второй вопрос? — Ника коротко поцеловала его в губы и подалась от него в сторону. Ближе к дивану. Где была настигнута уже через мгновение. И снова оказалась в его объятиях.

— Нет, — ответил он, и вся игривость из голоса пропала. Он рассматривал ее несколько отчаянно долгих секунд. А потом, спохватившись, спросил: — Ты выйдешь за меня замуж?

Вероника думала в течение не менее отчаянно долгих секунд. И так же серьезно ответила:

— Выйду. Но предупреждаю. Если еще хоть раз сюда заявится Оля с юрфака или нечто ей подобное — заберу ребенка и уеду!

— Да твою ж мать! — выругался Закревский и участливо поинтересовался: — И что? Часто приходит?

— Не настолько, чтобы остаться без волос, — в тон ему отозвалась Ника и совершила еще один маневр по перемещению в сторону дивана. — Кстати, ты имеешь что-то против заек?

— Ничего, — рыкнул он, снова оказавшись рядом и легко расстегнув заколку на ее волосах. — Просто никогда не ассоциировал себя с волком.

Ника ничего не ответила. Коснулась легкими быстрыми поцелуями его лба, глаз, щек, прижалась к губам. Легко, узнавая, как в первый раз, и привыкая заново, словно после разлуки. Из ее груди вырвался негромкий зовущий стон, на который он отозвался хриплым дыханием. И если она молчала, то он едва слышно шептал. Шептал что-то, что, быть может, давно не имело значения, но в эту самую минуту сделалось необходимым — для него. Сознавая, что едва ли она слышит, едва ли понимает, ошалевшая от его ласк. Наверное, так он объяснялся ей в любви. Словами, голосом, дыханием, руками, всем телом. Как никогда до этого дня. И зная, что для нее это тоже впервые.

Эпилог

Gala: ну? И как оно?

Вера: что оно?

Gala: ощущения, что!

Gala: Я еще ни разу разведенной не была, потому и спрашиваю.

Вера: охоспади…

Вера: ну, в некотором роде, я тоже. не до конца прочувствовала. У меня как-то мужик под боком, и ребенок в животе.

Gala: И че? А вечеринку по поводу избавления устроить?

Gala: Не, я понимаю, тебе пить нельзя и все такое.

Gala: но блин же!!!!!!

Gala: это ж победа, Верка!

Вера: победа, победа