Когда бессилен закон
Шрифт:
— Я имею в виду, что у меня есть доказательства. Перестаньте уговаривать меня. Дэвид тут больше не останется. И я намерен встретиться с ним сейчас же.
Надзиратель изучал мое лицо в течение долгой минуты.
Пытаясь запугать Престона, я выглядел так же смехотворно, как и тогда, когда наступал на маленького щеголя, но только совсем по другой причине. Эд Престон был на два дюйма выше меня и по крайней мере на пятьдесят фунтов тяжелее. И к тому же с его пояса, прямо под самой его рукой, свисала тяжелая дубинка.
После долгого изучения
— Ваш конец, — сказал мне надзиратель, — и мой тоже, вы подумайте над этим.
Синяк начал желтеть. Никаких новых отметин я у Дэвида не заметил, но выглядел он другим человеком. Месяц назад его лицо еще сохраняло нечто, напоминавшее мальчишескую округлость. Теперь его щеки ввалились. Под ввалившимися глазами проступили густые тени. Руки также стали словно чужими. Они загрубели, под ногтями была уже, казалось, вечная грязь. Это были руки человека более взрослого, бывалого, но менее податливого.
Какой актрисой оказалась Менди Джексон! И где только они отыскали ее?
Дэвид походил на человека, изнуренного болезнью, — не то чтобы он казался побитым или до смерти измученным, но создавалось впечатление, будто он угасал изнутри. Что пугало меня больше всего — так это то, что теперь он выглядел человеком, способным выжить в тюрьме.
— Больше ничего не случилось, Дэвид? У тебя все в порядке?
Он пожал плечами.
— Я не собираюсь рассказывать тебе свои истории все двадцать лет. Меня оставили в покое. К счастью, здесь всегда имеется свежая партия парней.
— Ты узнал фамилии тех, которые... напали на тебя?
Он посмотрел мне в глаза тяжелым взглядом.
— Ты думаешь, я хочу, чтобы кто-нибудь узнал их фамилии? Тебе хочется, чтобы мама с Диной пришли посмотреть и на этот судебный процесс?
Его взгляд буравил меня насквозь. Ни разу в жизни он не смотрел на меня так долго. Во взгляде присутствовала какая-то сила, которой не было раньше, но было в нем и что-то болезненное. Я пожалел, что не могу дотянуться до его руки.
— Дэвид, у меня есть доказательство, что уборщица солгала.
Он порывисто задышал. Казалось, он снова испугался. Пальцы его начали шарить по пустому столу в поисках чего-то, за что можно ухватиться, но ничего не найдя, сжались в кулаки.
— Менди?
— Да.
— Не говори мне этого. Не пытайся меня успокоить. Это надежное доказательство?
— Над ним еще требуется поработать, но все же оно достаточное, чтобы с него можно было начать. Я собираюсь забрать тебя отсюда. Назад в округ Бексар. Это будет тюрьма, но это не будет...
Он встал.
— Сегодня?
— Нет, не сегодня. У меня пока еще нет соответствующей санкции.
Он повернулся ко мне спиной.
— Дэвид, послушай. Я решил, что тебе нужно сделать. Побей кого-нибудь.
Он полуобернулся, глядя на меня поверх плеча.
— Неважно, кого именно. Чем меньше провокации, тем лучше. Одну из новых
Впервые оживление мелькнуло в его глазах.
— Меня бросят в одиночку, — сказал Дэвид.
— Да, и к тому времени, когда тебе можно будет выйти оттуда, я приеду и заберу тебя.
Он задумался. Он почти улыбнулся. Но затем внезапно остыл.
— Я потеряю все время, что мне засчитали.
— Я же сказал тебе, что теперь это уже неважно.
— Это легко говорить, когда ты по ту сторону решетки.
— Я выручу тебя, Дэвид, клянусь, я сделаю это. Я потяну за все ниточки, какие только мне известны. На этот раз...
Теперь настала моя очередь задуматься.
— Я считал, что ты уже сделал это, — сказал Дэвид.
Я поднялся и прислонил ладони к стеклу. Охранник, стоявший в углу пустой комнаты, подошел ближе.
— Дэвид! — окликнул я.
Я не мог позволить ему снова уйти от меня через ту внутреннюю дверь, в тот мир, где я не мог до него дотянуться, где я не в состоянии был хоть что-то сделать для него.
Но в Дэвиде, когда он от меня уходил, не чувствовалось колебаний. Шаги его стали легче, чем тогда, когда он вошел сюда. Я еще долго стоял, прижавшись к стеклу, после того как та дверь закрылась.
Все произошло именно так, как об этом рассказывал Дэвид. Нелепая история оказалась правдой. Он был невиновен, и он сидел в тюрьме. Я беспрестанно рисовал себе сцену такой, какой она была в действительности. Слова превратились в живую картину: женщина входит в его кабинет и начинает рвать на себе одежду, царапать собственную грудь. Стремительно мчась назад в Сан-Антонио, я думал о Менди Джексон. Один из моих следователей, Джек Пфистер, уже все проверил и обнаружил, что детей ее забрали из школы, но в доме никого не было. Там все оставалось нетронутым, но сами жильцы отсутствовали. Это было единственным подтверждением того, что маленький человек говорил правду. Конечно, она могла куда-то уехать или взять отпуск после суда. У меня не было никаких свидетельств, подтверждающих рассказанную мне историю. Мне они были не нужны, но Уотлин их обязательно потребовал бы.
Я все еще с трудом верил, что она могла так убедительно свидетельствовать и оказаться такой обманщицей. Только Дэвида, Лоис и Дину она не смогла одурачить. Я вспомнил весь накал и ужас ее свидетельских показаний. И ненависть в ее глазах, которая никак не могла быть поддельной. Я думал, что она ненавидит Дэвида, но оказалось, что не его, а кого-то другого. Того человека, который заставил ее выйти на свидетельское место. Клайда Малиша. Вероятно, под угрозой была жизнь ее детей. Что другое могло заставить женщину разыграть подобный спектакль? Я понял, что нельзя ненавидеть ее. Миссис Джексон сама являлась одной из жертв общего заговора. Однако она не была в тюрьме. Если мне самому придется побеспокоить ее и припугнуть, то я сделаю это ради Дэвида.