Когда боги играют
Шрифт:
– И то дело, - его напарник зевнул.
Проповедник лишь пожал плечами.
– Хех, что-то ты молчаливый для проповедника.
– Кто бы говорил, - его голос был по-прежнему тихий, - сами сидите тут с каменными лицами, как покалеченные.
– Покалеченные, - тихо повторил воин и даже подался вперед, - Парень, да ты даже не представляешь, насколько покалеченные. Видел бы ты, что нам довелось увидеть. Никто же не выжил, понимаешь? Лучше б мы сдохли там, вместе с остальными.
Проповедник фыркнул и мельком взглянул на говорившего:
– Значит, небо хотело, чтобы
Он еще ближе наклонился к костру, затем с трудом поднялся и повернулся к костру спиной, подняв лицо к звездному небу. Через некоторое время он сделал рукой какой-то знак, опустился на одно колено, коснулся ладонью земли и прошептал короткую молитву. После всего этого он вновь уселся к костру.
– Небо говорит мне, что ваш предводитель жив, - его голос ослаб почти до шепота.
– Врешь.
– Небо не врет, - он снова пожал плечами, - небо знает.
– Этого не может быть, - в наступившей тишине было слышно, как скрипнули стиснутые зубы.
Проповедник промолчал.
– Слушай, Кнут, - второй воин почему-то заговорил совсем шепотом, - даже если Оурский жив, хоть я и не представляю, как такое возможно, и тем более не представляю, где его искать... Я навоевался, не могу больше.
– Кнут, я тоже... К демонам эту войну, у меня семья осталась, ты знаешь.
Названный Кнутом кивнул и опустил голову на руки, задумался, прислушиваясь к себе. Все молчали. Наконец, он со вздохом выпрямился.
– А я пойду. Что еще мне делать, кому я нужен.
– Если все же найдешь его, скажи, что я... не могу.
– Ничего не говори.
– Если...
– Кнут отмахнулся, - я все понимаю. До города со мной дойдете?
Воины только кивнули в ответ, да и не требовалось ничего больше. Они смотрели друг на друга и уже прощались, как прощаются навсегда старые товарищи, и в глазах у каждого зажглась какая-то решимость, и от сделанного выбора словно дышать стало легче.
– Три дня пути, - голос проповедника разрушил волшебство момента.
– Что?
– До города, говорю, три дня пути по этой дороге. Твое имя Кнут, стало быть?
– Да не имя, так...
– Ясно. Дай мне свой меч, пожалуйста. Да не бойся, что я тебе сделаю.
После недолгих колебаний воин протянул свой меч. Проповедник почтительно взял его за лезвие, поднял на вытянутых руках над огнем. Он ничего не говорил, но по дрожанию рук было видно, что ритуал, каким бы он ни был, дается ему с трудом. Вдохнув сквозь зубы, проповедник переместил меч себе на колени и склонился над ним, не выпуская из рук. Казалось, он просидел так целую вечность, но вдруг выпрямился и протянул меч воину:
– Я закончил.
Проповедник ушел еще до рассвета, а воины продолжили путь. К концу третьего дня они действительно вышли к небольшому городу, где и заночевали. А на утро у выхода из города они приметили сидящего на ступенях какого-то храма блаженного. Кнут остановился:
– Благослови меня на дорогу, человек.
Блаженный оглядел его, прищурив один глаз:
– Чего хочет от меня тот, кто благословение богов с собой носит?
– сказал так и, поднявшись, скрылся в храме, оставив недоумевающих воинов посреди улицы.
Лорд Хью Эстерой удобно расположился в своем кресле в ложе независимых членов Совета Империи. Сегодня Совет принимает письма от кандидатов на место императора. Соколы прибыли в Столицу на рассвете, и на заседании от них присутствовали лишь трое - первый сокол Адриан и его ближайшие заместители. О Вильяме Оурском в Столице в последние дни ничего не слышали.
Первый отец-основатель Ордена при помощи секретаря и церемонеймейстера Совета удостоверял получение писем и зачитывал их содержание. Ничего интересного, благодарность за оказанное доверие и заверения, что, будучи избранным, кандидат не поставит под сомнение честь проголосовавших за него и будет всенепременно стараться соответствовать. И что-то там еще.
По представлению отца-основателя к трибуне подошел Адриан. Бледный и уставший после долгого перехода и бессонной ночи, он протянул свое письмо. Отец-основатель поднял бровь, но бумагу взял и начал читать:
– Многоуважаемый Совет. Как предводитель отряда Имперских соколов, я, Адриан, прежде всего, прошу прощения за наше столь долгое отсутствие в столь трудный для Империи час. Видят небеса, обстоятельства были сильнее нас, и не могли мы, как ни старались, прибыть в Столицу раньше. С тяжелым осознанием того, что таким образом Соколы не оправдали возложенных на нас надежд, я должен признать, что не чувствую себя достойным оказанного мне доверия.
Отец-основатель удовлетворенно кивнул и сложил бумагу:
– Стало быть, вы, Первый сокол Адриан, отзываете свою кандидатуру?
– Совершенно верно.
Забавно, как легко принял Орден такой ответ. Наверняка перед заседанием была проведена воспитательная беседа. И кажется, будто Адриан оказался понятливым человеком. И повод для отказа достойный. А всего и секретов-то, на самом деле, что Адриан - маг.
Конечно, Адриан-кандидат - да еще под именем Ордена - сильно нарушал планы орденских отцов. Кому нужен библиотекарь, если есть другой, более достойный человек? И за Адриана могли проголосовать многие. Вот только не может маг встать во главе Империи, это закон. Орден обычно не связывался с Соколами - поди разберись, кто из них маг, а кто рядом стоял. Тем более, что Соколы своих магов не выдают. Забавно было видеть лицо Адриана - Эстерой ради этого лично встретил их отряд в ночи на подступах к городу. Встретил, поравнялся с ним и как самую обыденную вещь сказал, "маг не имеет права быть императором".
– Что вы сказали?
– Вы не ослышались.
– Почему вы мне это говорите?
– Думаю, вам следует это знать.
– Но как вы...
Эстерой вскинул голову, подставив бледное лицо звездному небу:
– Пусть это будет наш с вами секрет. Никому не обязательно знать этой причины для вашего отказа быть императором.
Теперь Адриан все сделал правильно. Считайте, считайте голоса, отцы. Закрытое голосование - отличная идея. Осталось дождаться письма от Оурского.