Когда боги закрывают глаза
Шрифт:
– А нам можно поприсутствовать? – спросила Ева, как бы даже извиняясь за свою неуместную настойчивость. – Возможно, у меня тоже будут к этому Грекову вопросы.
Кате уже не хотелось строить догадки, какие очки носит эта консультантша – настоящие или так, для понта. Одной фразой Ершова дала понять, что она тоже, как и все в этой истории, знает больше, чем говорит, и что не зря ее направили оказывать помощь полицейским.
По научным вопросам.
И по тем, которые на грани фантастики.
В кабинете
– Итак, к делу, – жестко объявил полковник Гущин, от его прежней заботливости не осталось и следа. – Будем считать, что половина пути пройдена – в морге вы побывали, все увидели. Молите бога, что не вы там сейчас лежите с биркой на ноге.
– Но я… я же говорил вам, я никогда не работал в «Биотехнике». Меня просто привлекали как консультанта по финансовым вопросам, – Греков встрепенулся как птица. – Я вообще не понимаю, какое я имею ко всему этому отношение?
– Такое, что у нас видеозапись камеры аэродрома «Райки», на который вы приезжали нанимать самолет для людей из «Биотехники». Полет в одну сторону, в Саратов, место посадки аэродром «Юг», летчик свой собственный, документы фактически подлинные, но предоставленные от лица несуществующей подставной фирмы. И вы их сотрудникам аэродрома привезли. Договорились о полете в пятницу, но потом почему-то все перенесли на воскресенье.
– Но я же…
– Почему полет не состоялся в пятницу? – загремел Гущин.
– Они… они сказали, что они не готовы.
– Уже прогресс. Кто они? Те, кто в морге лежат? Убитые?
– Там, в этом морге, ужас, ужас… мне сказали, что это кислота их так всех изуродовала, я не смог никого толком опознать, может, только по одежде. Ну что вы хотите от меня, у меня слабые нервы, я невротик, такие стрессы эмоциональные для меня губительны.
– Сколько они вам заплатили за ваши услуги?
– Я… какое это имеет значение, ну, я запросил семь тысяч долларов. – Греков сплетал и расплетал пальцы, мял кисти рук, то поправлял галстук, то касался кончика носа, то стискивал кулаки.
– С кем конкретно из «Биотехники» имели дело? Фамилии.
– Я не знаю их фамилий.
– А вы в курсе, что существует ответственность за дачу ложных показаний? Полетные документы – вещь очень конкретная, там указываются фамилии летчика, пассажиров частного рейса и характер груза. Итак, фамилия летчика…
– Литкус Андрей, я знаю лишь то, что в прошлом он был одним из штатных пилотов корпорации, у них же самолеты имелись частные до банкротства. Такой высокий бритоголовый… он там, в морге… то есть то, что от него осталось. Я видел, видел, о ужас!
– Шекспира мне тут представлять бросьте с заламыванием рук. Кто еще с вами имел дело, кто просил организовать полет?
– Павел Веретенников, он у них был старший менеджер научно-экспериментального объединения, НЭО, что-то вроде куратора, и Сомов Евгений, он фактически занимался лишь научными исследованиями. Я имел дело непосредственно с ними и еще с Литкусом, он оформлял разрешение на полет на себя.
– Вы их опознали в морге?
– Нет… то есть да, да! Кажется, это они. Но там такой кромешный ужас.
– Но вы назвали фамилии только троих.
– Там еще были люди с ними – водители-охранники. Команда сопровождения и эвакуации, понимаете? Их фамилии я не помню, они имелись в документах.
– А где эти документы?
– То, что предназначалось аэродрому, я отвез на аэродром, остальные документы сразу же отдал Литкусу. Они же должны были лететь.
– А груз? Какой груз они сопровождали?
– Что-то по науке, я не знаю. Хотели вывезти его из столичного региона.
– То есть?
– Я так понял, что они раньше занимались научными исследованиями здесь, а когда корпорация обанкротилась, они потеряли как свои производственные площади, так и лаборатории. Но у них есть площади в других городах, в других НИИ, где они тоже арендовали лаборатории под свои исследования.
– Какие именно исследования?
– Я не ученый, поймите, я лишь финансовый консультант. Меня пригласили помочь, организовать, и я…
– Вас не насторожило, что они пользуются подставной фирмой?
– Как раз нет, многие так делают, когда хотят спасти свои активы. Они же в долгах, банкроты. Хотели что-то припрятать, сохранить, возможно, продолжить какой-то свой проект.
– Какой проект?
– Я не знаю, я же сказал вам – я не ученый, я занимаюсь финансами.
– Федор Матвеевич, спросите у него, что ему известно о проекте Тефида?
В кабинете, где только что как колокола гудели мужские голоса, воцарилась тишина. Все посмотрели на Еву Ершову, сидевшую в кресле и задавшую вопрос.
– О каком еще проекте Тефида? – Гущин повернулся к ней.
А Катя смотрела на нервного свидетеля Грекова. Тот стиснул свои пальцы так, что побелели костяшки.
– Так что вам известно о проекте Тефида? – громко, опережая опешившего Гущина, спросила Катя.
– Это все из-за него? Из-за него их всех убили, да? Я так и знал, я как чувствовал – темное дело, вся эта мышиная возня, столько секретов. – Греков обвел их всех взглядом, в котором плескались тревога и страх. – Они тайком перевозили объект ТF, у них не хватало денег и мощностей, чтобы контролировать его здесь, в лаборатории, потому что финансирование из-за банкротства прекратилось. Они не говорили мне, но я же не глухой, я слышал все их разговоры. После неудачи с «Прогрессом», после той катастрофы в космосе они просто панически боялись…