Когда был Ленин мумией
Шрифт:
— Принимай гостей, Ассириец! — хохотнул Шайба, отряхивая с коленей желтую пыль. — Ну и глубоко же ты залег на дно. Насилу доползли в твою берлогу.
— Здравствуйте, товарищ Ассириец — поздоровался и Ильич.
— Табия, — ответил тот, огладив рукой бороду, смахивающую на новенький каракулевый воротник и совершенно не вязавшуюся с его сморщенным личиком. — Называй меня Табия.
Выговор у него был какой-то необычный.
— И чем тебе погоняло не нравится? Нормальный кликон — Ассириец. По мне, так Халдей звучит еще хуже, — возмутился Шайба.
— Табия, — упрямо повторил незнакомец.
— Ну и хер с тобой, пускай будет Табия, — миролюбиво сказал Шайба и сел на корточки, привалившись спиной к стене.
— А отчество ваше позвольте узнать? — вежливо поинтересовался Ильич, давая понять, что ему, в отличие от уголовного, не чужд политес.
Приложив руку к груди, Ассириец отчетливо произнес: «Таб-Цили-Мардук, сын Набу-аплу-иддина, потомка Син-или». Ильич смешался. Сходу запомнить было непросто.
— Э-э-э, очень приятно. Рад знакомству, товарищ… Табия. Ленин, Владимир Ильич. Искренне рад!
— Харэ расшаркиваться, — подал голос Шайба. — Времени мало. Давай по делу, Ассириец.
Табия жестом пригласил Ильича присесть на каменную лавку — единственное убранство камеры.
— Мой беспутный друг, — молвил он, величественно указав сухонькой ладонью на Шайбу, — сказал, что ты хотел бы узнать путь в мир живых. Так?
Ильич кивнул, сглотнув набежавшую от волнения формальдегидовую слюну.
— И взамен за то, что я сдерну завесу тайны, — продолжил Табия, — ты обещаешь уничтожить ненавистного Хуфу вместе с его соплеменниками, да будут стерты и навеки преданы забвению их проклятые имена. Так?
— Всегда готов! — не раздумывая, поклялся Ленин.
— Хорошо. Вопрошай.
— Как я могу попасть в мир живых? Только в таком же активном виде, как сейчас — когда могу ходить, говорить, действовать!
— Все зависит от того, кем ты там был.
— Революционером. Вождем мирового пролетариата.
Табия поднял седые кустистые брови домиком и посмотрел на Ленина с любопытством:
— Ты говоришь странное. Я понял только слово «вождь». Ты был вождем? — уточнил он.
— Да.
— Тогда никак. Ни вождям, ни воинам, ни царям боги не даровали права возвращаться из царства теней, мрака и тлена, чтобы менять мир живых. Это удел магов. А ты не маг.
— Ну а вы, товарищ, можете?
— Я — могу. Ибо я последний из великих халдеев Вавилона. А для мага нет границ между мирами. Я могу быть здесь, могу быть там. И, в отличие от тех, чьи имена будут стерты, мне не нужен для этого раб и посредник.
— Может, Вовчик, век на свободе не лежать, — подтвердил Шайба. — Этот колдун покруче фараона и его прихвостней. Если надо, грев наверху получит, маляву передаст. Такой жучара, что хочет, протащит.
— Мой беспутный друг преувеличивает, — скромно поправил Табия. — Не все, а лишь то, что могу унести в руках.
— Да ладно прибедняться, — начал было Шайба, но его перебил Ильич, которому не терпелось убедиться, что маг говорит правду.
— Ну а как это выглядит технически, товарищ? Слова словами, но мы, большевики, верим делу. Не затруднит ли вас воочию продемонстрировать свои способности?
«Блага сень бога Мардука», — пробормотал маг. Он отступил назад на пару шагов и посохом провел вокруг себя круг, который тотчас же вспыхнул синим и ровным, как у газовой горелки, пламенем. Тем же манером Табия начертал на полу в круге два треугольника и оказался стоящим внутри шестиконечной звезды.
— Что бы ты хотел получить в доказательство моего могущества из предметов, которые были дороги тебе в той жизни?
— Ну хотя бы… — Ильич подумал. — Вот, кепку! — И провел по своей лысине.
— Кепку? Это то, что ты носил при жизни на голове? — уточнил маг.
— Да.
— Узри же…
Табия ударил в пол посохом, отчего звезда на полу, горевшая синим пламенем, внезапно полыхнула красным, и, выкрикнув «этемму ашшурбанипал элини», исчез. В воздухе запахло, как после грозы.
— Понял, да? — подал голос Шайба. — Я когда первый раз этот цирк увидел, думал, обосрусь. А сейчас ничего — привык.
— И долго он… — Ильич был сильно шокирован.
— Да не, он парень быстрый, одна душа тут, другая там.
Словно подтверждая его слова, звезда вновь вспыхнула — и в центре ее возник вспотевший и почему-то покрытый копотью Табия. В правой руке он сжимал все тот же посох, а в левой… — и тут ошибки быть не могло! — ленинскую любимую кепку.
— Возьми, вождь.
Табия протянул Ильичу добытое и стукнул в пол посохом. Едва тлевшая звезда тут же растаяла вместе с кругом.
— Да, товарищ… Признаюсь, не ожидал, — выдохнул Ленин, с трудом возвращая себе присутствие духа. — А можно полюбопытствовать, чем вам фараоны не угодили? Со мной понятно, с товарищем Шайбой тоже. Но у вас к ним что за счеты?
При слове «фараоны» лицо мага исказилось такой злобой, что даже Шайба опасливо втянул голову в плечи.
— Не произноси имени этих шапи-кальби…
— Шапи что?
— Этих шапи-кальби, тех, кто вышел изо рта собаки, — прокричал Табия. — Да будут стерты их имена! Да пожрут шакалы их зловонное ба, да иссушит жар пустыни их покрытые скверной ах! Да обратятся в прах их канопы со всем содержимым! Эти шелудивые псы Египта, истребив обманом магов вавилонских, украли у народа моего священные книги. И, погрузив свой змеиные языки в сосуд мудрости халдейской, испили из него, присвоив себе то, что по праву было нашим.
— А нельзя ли поконкретней? — попросил запутавшийся Ильич, — Что именно у вас украли эти приспешники рабовладельческого строя?