Когда был Ленин мумией
Шрифт:
В воздухе витало необычайное возбуждение, которое Ильич ощутил буквально кожей. Опять нас мариновать собираются! — возмущено подумал он, но портьера с Исидой уже отъезжала в сторону, являя присутствующим Хуфу, восседающего на домашнем троне, с начальником охраны, вытянувшимся по его правую руку. Все разом смолкли.
— Сын бога Амона, Вечный властитель Египта, будет говорить с вами, — внушительно произнес Небмаатра, буравя недобро почтительную толпу, словно подозревая каждого в измене.
— Приветствую вас, мои верные помощники в свершении великих деяний! — без традиционной паузы, с подъемом возвестил Хуфу. — Радостная весть пришла к нам с того света и я спешу поделиться с вами.
Небмаатра глухо хлопнул в ладоши — и четверо черных стражей внесли в зал золотой стол, покрытый тончайшим покрывалом. Установив его перед троном, они вынули из ножен мечи и замерли по углам ноши угольными статуями.
Фараон воздел руки вверх:
— Свершилось! То, что дарует вам всем жизнь вечную в Египетском царстве, то, что поможет распространить веру предков на всю землю, находится здесь, передо мной.
Небмаатра выступил вперед и сдернул покрывало, под которым оказался странный предмет, похожий на тупоголовый артиллерийский снаряд с приваренными к нему по бокам двумя блестящими шарами. Зал перед глазами Ильича качнулся и поплыл: он все понял…
— Операция «Поиск» завершена, — победно гремел голос Хуфу. — Божественный фаллос Осириса — в наших руках. Слава Ра!
Притихшая было кучка сподвижников тут же взорвалась цветистыми здравицами:
— Да здравствует Вечный властитель Египта! Слава великому сыну Амона, поднявшему неподъемное и свершившему немыслимое. Правь нами, о Великий, тысячу тысяч лет!
Фараон величественно переждал этот взрыв пышного славословия и махнул рукой, призывая собравшихся к тишине:
— Завтра об этом будет объявлено всем. И завтра же, — лицо Хуфу сияло торжеством, — мир изменится и никогда уже не будет прежним. Подойдите к Небмаатре. он разъяснит каждому его действия на собрании и после собрания. А ко мне пусть приблизится Ич.
Стараясь не выказывать свой интерес к столу, где покоился нимрод, Ленин подошел к трону.
— Зная о твоем таланте в области ораторского искусства, поручаю тебе, Ич, подготовить мою речь для черни. Она должна быть величественна и наполнена мудрыми мыслями, но понятна самому последнему из моих слуг. Постарайся, Ич! Сейчас каждый должен лезть из кожи вон, доказывая свою полезность в новом царстве. Ибо Великий Переход почистит не только ряды смертных, но и наши ряды — я лично буду рассматривать каждую кандидатуру и решать ее судьбу.
Ленин еле заставил себя промолчать в ответ на этот хамский намек — кивнув, он резко развернулся на каблуках и покинул покои фараона. Только оказавшись в опустевшем зале, Ильич позволил себе ускорить шаг. Путь до родной погребальной камеры он пробежал уже как в бреду. «Промедление смерти подобно», — дробно стучало в висках и фантомное сердце рвалось из груди. Стремительно ворвавшись внутрь, он рухнул на край саркофага.
— Ну? — подскочил к нему Шайба.
— Обстановка изменилась — нет времени объяснять. Надобно бежать за Александром. Потом вместе — идите к оружейному складу у Табии. Раздайте всем оружие. Начинаем сегодня. Ночью!
Шайба озабоченно скользнул в коридор. А Ильич прилег в каменный гроб, восстанавливая силы, и попытался сложить в голове новый план, сообразуясь с внезапно возникшими обстоятельствами. Эх, как жаль, что он не успел наладить в пирамиде мало-мальский штаб с приличной связью, чтобы руководить вооруженным восстанием оттуда… Серый жесткий и холодный бок саркофага буравил ленинское плечо и вдруг напомнил ему о таком же сером жестком и холодном граните питерских набережных, таких пустынных и мрачных в день вооруженного восстания в 17-м.
Да и нанешняя кепка на ленинской голове, засаленная от беспрестанных ползаний по лазу к Табии, сильно смахивала на ту нарочито заношенную кепку, что он надел, прикидываясь обычным рабочим, чтобы пробраться к Смольному. С надеждой цепляясь мыслями за те памятные события (ведь тогда все получилось!) Ильич представил, что он снова торопится по еле освещенной улице с разбитыми фонарями, а затем трясется в полупустом трамвае, следующем к Финляндскому вокзалу, соблазняя пухлозадую вагоновожатую своей техникой вооруженного воссстания…
А вот он уже пьяно выписывает коленца на Шпалерной, вводя в заблуждение конный патруль. «Пропустить!» — командует один из казаков. Под его седлом нетерпеливо перебирает стройными бабками свежая мумия лошади, перебинтованная полосками белоснежного льна от копыт до ушей. Беспрестанно оглядываясь на это странное зрелище, Ленин добегает до Смольного — и вдруг оказывается, что он имеет вид пирамиды — без малейшего намека на вход. Возбужденные голоса товарищей по партии доносятся оттуда, бряцанье оружия и рапорты телефонных барышень «Смольный на проводе!» — там все готово, но решительно непонятно, как проникнуть внутрь, чтобы взять на себя руководство вооруженным восстанием. В полном отчаянии Ленин кинулся с кулаками на гладкую гранитную стенку — и очнулся от дремы.
Приглушенное бряцание и голоса имели место в действительности: в коридоре Шайба вел очередной отряд к месту сбора.
«Все! Обратного пути нет», — сказал сам себе Ленин и вылез из саркофага навстречу вечности.
Глава 30. И ад следовал за ним
Шайба, уже облаченный в полюбившийся ему римский доспех, с автоматом за плечом, стоял перед разношерстным переминающимся строем и, как полагается отцу-командиру, давал последние наставления.
— Ну что, орлы! Очко играет?! У кого играет — выдам памперс. Стрелка, братва, намечается серьезная, поэтому себя не жалеть и о папе помнить. А папа — он все видит… — и, оборотившись к подошедшему Ленину с хохотком добавил. — Ну что, Ильич, покропим себя красненьким?
— Несерьезное выступление, товарищ Шайба, — одернул его Ленин. — Массам надо дать понимание, за что они идут в бой, за какие идеалы готовятся отдать свою загробную жизнь. Шуточки тут неуместны. И еще: не надо народу угрожать. Народ вам пустых угроз не простит. Драчка намечается серьезная — и если бы вы поставили сзади атакующих нескольких пулеметчиков, это было бы гораздо большим подтверждением нашей боеспособности, чем ваш мифический «папа».