Когда дьявол пляшет
Шрифт:
Силясь не улыбнуться, Шари прошла к плите и поводила носом над едой.
— Божественный запах.
— Как пожелаете приготовить вам яйца, миледи? — обратился к ней Папа О’Нил. — Я готовлю еще омлет для этих бездонных ям, но буду счастлив приготовить их для вас так, как вы любите.
— Омлет вполне устроит, — произнесла Шари, снова стараясь не улыбаться, когда перехватила украдкой брошенный на нее взгляд. Она внутренне встряхнулась. Не смей выгибаться. Только попробуй, и ты никогда себе не простишь. Несмотря на внутреннюю полемику, она почувствовала, что
Полоска бекона шлепнулась на плиту, когда Папа О’Нил промахнулся мимо сковороды.
— Черт, — пробормотал он. — Какой я неуклюжий…
Он ухватил бекон пальцами и, обжигаясь, положил на покрытую салфеткой тарелку.
— Хотите бекона или… предпочитаете колбасу?
— Бекон меня устроит, — ответила Шари и отошла к столу, чтобы освободить немного места бедняге. Когда она осознала, что при ходьбе излишне широко покачивает бедрами, ей захотелось настучать себе по голове.
Он… да ему должно быть не меньше шестидесяти, и что он может найти в тебе такого особенного, всего лишь разведенную беженку с детьми и растяжками на животе после родов?
— Я… э-э, вижу, вы нашли что надеть, — сказал О’Нил, наполнил тарелки детей и отнес их к столу. — Я подумал, кое-что из вещей Энджи может вам подойти. Я собирался сказать вам прошлым вечером взять что понравится. Собственно, я поговорил с Элгарс насчет ситуации со снабжением в подгороде; я понятия не имел. Дом ломится от вещей; вы должны взять все, на что упадет глаз. Я… удивлен, впрочем, что вам удалось найти подходящий лифчик.
— Я благодарна вам за предложение насчет одежды, — сказала Шари. — Это малость отдает благотворительностью, ну да и черт с ним, я не против принять немного пожертвований. В подгороде на самом деле ничего нет.
Она улыбнулась и снова потянулась.
— Хотя признаюсь, что кое-что у меня вряд ли получится найти.
Папа О’Нил закашлялся и отвернулся к плите, а Шари гляделась в поисках нейтральной темы для разговора.
— Где остальные дети? — спросила она. Ирен слезла со стула и забралась к ней на колени, прихватив тарелку с собой. Затем вернулась к серьезному занятию запихивания себе в рот печенья с беконом.
— Кое-кто еще спит, — сказал Папа О’Нил. — Остальные снаружи, помогают Кэлли по хозяйству. Им это нравится. Она повела их с утра собирать яйца, а затем они их ели. Билли даже помог доить корову, а уж такого требовать поистине никто не вправе.
— Дети всегда любят помогать по хозяйству, — усмехнулась Шари. — Один раз. И пока им не надоест.
— Ну, это держит их на улице и дает возможность побегать, — сказал О’Нил. — И вам побыть без них; видно, что вам нужен отдых.
— Я люблю своих детей, — запротестовала Шари. — Даже тех, кто не мои.
— Разумеется, и мне они тоже нравятся, — отозвался О’Нил. Он взял остывший кусочек бекона и положил на поднос самой младшей. — Но быть при них все время — это слишком для кого угодно, даже для супермамы.
Шари нахмурилась и прочистила горло.
— У-у…
Папа О’Нил тоже сдвинул брови, затем пожал плечами.
— Не вижу, почему нет. Когда я был маленьким, и мне давали, и моему сыну тоже, как я слышал. И это уже третий кусок, что она размолола деснами вусмерть за утро. Что же мне, по-вашему, следовало ей дать?
Шари помолчала и понаблюдала, как Эмбер ухватила лишь слегка обжаренный бекон и принялась перетирать его деснами.
— Я… ну, если вы считаете, что это ничего, — с сомнением произнесла она. — Обычно мы даем ей молочную кашу из пшеничной крупы…
— Манку, — сказал Папа О’Нил. — Есть такая. Свежайшего помола. Фактически даже двух сортов.
— Или кукурузные хлопья с молоком? — продолжала Шари.
— И это есть, — сказал Папа О’Нил. — А как насчет пюре из кукурузной муки? Отличное детское питание. С добавкой молотого бекона для вкуса и текстуры.
— Вы все время так едите? — спросила Шари. — Удивляюсь, как это ваши артерии не заросли бляшками.
— Самый низкий уровень холестерина, какой только доводилось видеть моему доктору, — пожал плечами Папа О’Нил. — Это все купание в холодной воде и здоровые мысли.
— Ох-хо, — произнесла Шари и подобрала ломтик бекона, который Келли проглядела. — Один вопрос. Надеюсь, что не вторгаюсь в личную жизнь. Кто такая Энджи?
Папа О’Нил скривился и пожал плечами.
— От Энджи Кэлли получила по крайней мере половину своей внешности. Она моя бывшая жена. Живет в коммуне в Орегоне, с тех самых пор, как ей пошел пятый десяток и она открыла в себе истинное призвание… э, викария.
Он пожал плечами, положил яичницу, бекон и печенье на тарелку и принес ей.
— Мы никогда по-настоящему не подходили друг другу. Она всегда была общительной натурой артистичного склада, любителем природы, а я… М-да. — Он пожал плечами. — Самое лучшее, что можно про меня сказать, это что я никогда не убил никого, кто этого не заслуживал. Ей никогда не нравилось, чем я занимался, но она мирилась и с этим, и со мной. Частично потому, что я часто и подолгу отсутствовал, и она была сама себе велосипед, так сказать. Она жила здесь, здесь же растила и Майка-младшего, кстати. Папаша был тогда еще жив, но он практически жил в холмах наверху, так что она вела хозяйство, как ей нравилось.
Как бы то ни было, когда я вернулся навсегда, какое-то время мы жили хорошо, а затем начали ссориться. В конце концов она открыла свое «истинное призвание» проповедника и уехала в ту коммуну, и я так понимаю, живет там счастливо по сей день.
— Граффити «Вудсток/Мир посредством силы», — улыбнулась Шари.
— А, так вы увидели, — расхохотался О’Нил. — Да уж. Все мы. Она грандиозно на меня разозлилась за то, что я написал это на ее заднице. В свое оправдание могу сказать: она сама виновата, что так обкурилась и позволила мне это проделать. Я сказал ей, что собираюсь сделать, и она посчитала это достаточной забавной идеей, чтобы… ну… тогда она посчитала это неплохой идеей.