Когда гаснут звезды
Шрифт:
Пакстон остается со мной, я чувствую его присутствие и потребность поговорить. Когда мы, наконец, добираемся до отеля, я бегом пересекаю вестибюль и захожу в лифт. Пакс входит вместе со мной, и я сразу же перехожу на другую сторону, слишком уязвимая, чтобы смотреть на него или позволить ему прикоснуться ко мне.
– Деми, мне жаль. Мне так жаль.
– В его голосе звучит боль.
Я замыкаюсь в себе, слезы наконец-то падают, мое сердце разрывается. Я ранена, я так пострадала от нашего прошлого. Шрамы, которые начали заживать, почти
Стук лифта на каждом новом этаже ощущается как удар ножом по органу в моей груди. Я не могу сдержать рыдания, и одно вырвается из моего рта, эхом прокатившись между нами.
– Детка...
– Руки Пакса обхватывают меня.
Я прижимаюсь спиной к стене.
– Нет!
Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Не сейчас.
Когда лифт открывается на нашем этаже, я мчусь в номер, намереваясь собрать свою маленькую сумку на ночь и убраться к черту. Но у Пакса другие идеи.
– Деми, мне очень жаль. Пожалуйста, поговори со мной, детка. Я люблю тебя.
Его использование этих трех маленьких слов прямо сейчас выводит меня из себя.
– Он смотрел на меня как на дешевую шлюху. Потому что я такой и была! Мне нужно идти.
– Я не могу находиться здесь прямо сейчас, я собираюсь сказать что-то, о чем потом пожаю.
Запихнув то, что я достала из сумки, обратно в нее, я пытаюсь пройти к двери.
– Он гребаный мудак, и я хотел бы засунуть его зубы ему в глотку. Но больше всего я хочу обнять тебя. Я хочу стереть все твои страхи. Хочу повторять «я люблю тебя» снова и снова, пока в твоем мозгу не засядет, что я никогда, никогда не оставлю тебя снова. Ты теперь моя луна и звезды; я не могу дышать, не могу функционировать без тебя, детка. Весь мой мир чернеет, если в нем нет тебя.
С моих губ снова срывается всхлип, потому что это все, что я когда-либо хотела услышать от него, но по самой худшей причине.
– Просто останься. Нам не нужно разговаривать. Я пойду, сниму другую комнату. По соседству с этой. Как и в ту ночь в моей квартире, я не буду ничего делать. Но я не переживу, если ты уйдешь. Не так.
Полные губы Пакса умоляют, его глаза смотрят мне в душу. И вот, во второй раз за столько месяцев, я сдаюсь, оставшись в том месте, куда он меня поместил.
ГЛАВА 37
ДЕМИ
Я люблю свою работу. Мне нравится то, что я могу сделать для семей. Люблю, когда лицо ребенка озаряется чистым счастьем.
Но я также ненавижу свою работу. Ненавижу за то, что есть причина, по которой эти дети нуждаются в надежде. Ненавижу, когда вижу, как их крошечные тела страдают в больнице.
И особенно я ненавижу, когда мне сообщают, что один из моих особенных детей скончался.
На следующее утро после нашей ссоры я только что приняла расслабляющую ванну, когда Пакстон постучал в дверь. Я впускаю его, не желая ссориться,
Я говорю ему, что сначала оденусь, и через минуту у меня звонит мобильный телефон.
Пакстон берет его, потому что я с трудом натягиваю свои узкие джинсы, и слышу его волнение, когда он говорит мне, что Шерри, мама Райана, у телефона.
Через долю секунды я слышу его вздох, когда, как позже узнаю, она сообщает ему подробности.
Вирусная инфекция. Слишком поздно, чтобы успеть. Подорвала его иммунную систему и оставила его без шансов побороть болезнь.
Мы сидим на кровати некоторое время после того, как он поговорил с ней по телефону, рыдания доносились с другого конца, когда она рассказывала нам о подготовке к похоронам.
– Иногда я ненавижу этот мир.
– Я задыхаюсь от слез в горле, некоторые из них вырываются из моих слезных каналов.
Я прижимаюсь к Паксу, и все мысли о нашей ссоре и неуверенности, которую я чувствовала вчера, полностью стираются. Все это не имеет значение, когда речь идет о жизни и смерти. Пакстон был здесь, мы любили друг друга, и мы оба были в этом, как в хорошие, так и в плохие времена.
– Я знаю, детка. Знаю.
– Он качает меня, как ребенка, пока я плачу в его объятиях, мои спутанные влажные волосы покрывают его рубашку, а из носа текут сопли.
Всегда было ужасно терять детей, видеть, как страдают их семьи, но этот случай задел за живое. Райан был... ярким светом в этом порой темном мире. Он был лучом надежды, галактикой личности, смешным, милым и легко привлекательным. И тот факт, что у него был тот же рак, что и у Эзры... это был тяжелый удар.
– Он был таким хорошим, такая добрая душа.
– Я икаю.
– Он был абсолютно лучшим. Это, бл*дь, несправедливо.
– Пакс замолкает, и впервые за все время моего нервного срыва я поднимаю голову и вижу, что ему больно.
Он тоже любил Райана.
– Он свел нас вместе в тот день в парке. Я люблю тебя, Пакс.
Я говорю серьезно. Вчера мне было больно, но сейчас все это не имело значения.
– Я так сильно тебя люблю.
– Пакс касается моих губ своими, подтверждая, что все в порядке.
Когда мы насыщаемся, почувствовав, что после вчерашних событий снова на равных, я отстраняюсь.
– Я собираюсь оплатить похороны.
Обычно я не придерживалась такой практики, но в некоторых случаях хотела это сделать. Это не только помогало семьям, чьи медицинские расходы обычно накапливались до непреодолимых счетов, но и помогало мне чувствовать себя лучше. Я могла сделать что-то полезное, снять бремя с их спин. Я делала это, когда могла.
– Позволь мне помочь, позволь мне внести свой вклад. Я тоже хочу.
– Пакс кивает.