Когда гений терпит поражение
Шрифт:
Значительная свобода, которой пользуются хедж-фонды, имеет изнанку: эти фонды бывают доступны только узкому кругу избранных инвесторов и напоминают клубы для немногих. Закон допускает две схемы учреждения фонда: в одном случае общее число инвесторов (частных лиц или компаний) ограничено 81 человеком, причем каждый из них должен располагать не менее чем миллионом долларов; в другом случае число инвесторов может достигать 500, но при этом предполагается, что каждый обладает портфелем по меньшей мере в пять миллионов долларов. Законодатель исходил из соображения, что если фонд открыт только для узкого круга миллионеров и коммерческих предприятий, то таким агентствам, как Комиссия по ценным бумагам и биржам, не стоит утруждать себя проверками. Предполагается, что миллионеры отдают себе отчет в своих действиях, а если это не так, то их убытки – это их проблема, и ничья более, кроме них самих.
Вплоть до недавнего времени управляющие хедж-фондов были совершенно неизвестны. Однако в 1980–1990-е годы некоторые крупные дельцы приобрели недобрую славу. Особенно это относится к финансовому спекулянту Джорджу Соросу, бывшему когда-то эмигрантом.
31
Weiss Gary. Fall Guys?//Business Week. 1994. April 25.
Вопреки сложившейся репутации «лихих разбойников», большинство хедж-фондов на самом деле скорее смирные и ручные, да в этом и состоит их истинное призвание. Термин «хедж-фонд» – разговорное выражение, происходящее от оборота to hedge one’s bets – «страховать чье-то пари», то есть ограничить возможность потерь с помощью заключения противоположного пари. Первоначально слово hedge означало общую садовую изгородь. Как образ границы или барьера оно было использовано Шекспиром («England hedg’d in with the maine» [32] – «земли Англии ограждены»). Никому не приходило в голову применять этот термин к инвестиционным фондам, пока в 1949 году Альфред Уинслоу Джонс, которого заслуженно можно считать предшественником Меривезера, не учредил свою компанию [33] . Хотя такого рода компании существовали уже давно, Джонс (уроженец Австралии и один из авторов журнала «Fortune») стал первым, кто управлял сбалансированным или хеджированным портфелем. Опасаясь, что его акции могут упасть в результате общего обрушения рынка, Джонс решил нейтрализовать непредсказуемый рыночный фактор с помощью хеджирования, то есть приобретая и продавая опционы и фьючерсы одновременно. Подобно большинству инвесторов, он покупал акции, представлявшиеся ему дешевыми, но так же быстро избавлялся от тех, которые, по его мнению, чрезмерно выросли в цене. По крайней мере в теории портфель Джонса был «нейтральным по отношению к рынку». Любое событие, заставляющее цены на рынке падать или расти (война, импичмент, перемена погоды), должно было просто поднимать одну половину портфеля Джонса и опускать другую. Предполагалось, что его чистый доход зависит только от его способности отбирать относительно лучшее и относительно худшее.
32
King John. 1595. 2.1.26. Цит по.: O.E.D. Vol. 7. P. 96.
33
Edwards Franklin R. Op. cit. P. 189–190; Caldwell Ted. Introduction: The Model for Superior Performance//Hedge Funds: Investment and Portfolio Strategies for the Institutional Investor. Ed. Jess Lederman and Robert A. Klein. New York: Irwin Professional Publishing, 1995. P. 5–10.
Эта консервативная стратегия – меньше получать, но и меньше терять – была создана как будто специально для нервных и взвинченных инвесторов 1990-х годов. Большинству современных хедж-фондов чужда отвага Сороса. В заслугу себе они ставили – наравне с доходами – стабильность и рассчитывали со временем получить ощутимые доходы, но при этом не желали постоянно следить за оживленным (и меняющимся) рынком, а также учитывать любое несущественное отклонение цен. В идеале они должны были получить столько же или чуть больше, чем давал совокупный усредненный капитал, вложенный в акции, и при этом удержать свое и в том случае, когда средние инвесторы несут убытки.
В то самое время, когда американцы сравнивали инвестиционные доходы, делая это с той же одержимостью, какая некогда обуяла их при росте цен на жилье, хедж-фонды – хотя публика с трудом понимала, что это такое, – казалось, владели магическим средством и нашли путь к богатству в обход, по-видимому, обычных опасностей. За барбекю только и говорили, что об инвестиционных фондах, но открытые фонды – это ах, как банально! Для людей с достатком, отдыхающих летом в Хэмптонсе и украшающих свои дома полотнами Энди Уорхола, для покровителей искусств и участников благотворительных обедов инвестиции в хеджевые фонды означали приобретение определенного статуса, приобщение к кругу самых предприимчивых и толковых людей Уолл-стрит. Теперь, когда весь мир говорил об инвестициях, не было ничего более волнующего, чем возможность где-нибудь на корте сдержанно упомянуть имя молодого, образованного менеджера хедж-фонда, который благоразумно, проницательно и успешно управляет твоими капиталами. Хедж-фонды стали символом высшей степени богатства; символом
В силу этих причин количество хедж-фондов в США стремительно увеличилось. В 1968-м Комиссия по ценным бумагам и биржам, начав свой мониторинг, обнаружила только 215 хедж-фондов [34] . В 1990-х годах их было уже около 3000 (точное число никому не известно), включая компании, придерживающиеся самых разных инвестиционных стилей и привлекающих самые разнообразные активы. Большинство из них были небольшими; возможно, все их активы в совокупности равнялись 300 миллиардам долларов. Для сравнения скажем, что совокупный капитал открытых инвестиционных фондов составлял 3,2 триллиона [35] . Тем не менее аппетиты инвесторов все росли. Они искали альтернативу «простым процентным займам», им хотелось найти нечто, являющееся одновременно и смелым, и безопасным. Им была нужна компания, придерживающаяся не крайне рискованного стиля ведения бизнеса, а точно справляющаяся со своими обязательствами; не вызывающе дерзкая, но чрезвычайно проницательная. Это и был в точности тот хедж-фонд, который намеревался создать Меривезер.
34
Caldwell Ted. Op. cit.
35
Отчет рабочей группы при Президенте США по финансовым рынкам: Hedge Funds, Leverage, and the Lessons of Long-Term Capital Management. Report of the President’s Working Group on Financial Markets. 1999. April. P. 1.
Вслед за Альфредом Джонсом Меривезер предполагал, что его Long-Term Capital Management сосредоточит внимание на операциях, предполагающих игру на «относительной стоимости» облигаций. Таким образом, LT должна покупать одни облигации, продавать другие и заключать пари на то, что спред между ценами пары облигаций увеличится или сократится. Если процентные ставки в Италии существенно выше, чем в Германии, и, соответственно, итальянские облигации дешевле немецких, то трейдер, который инвестирует в итальянские облигации, избавляется от немецких и получает прибыль в том случае, если разница сокращается. Это относительно нерисковая стратегия. Поскольку обычно цены на облигации растут и снижаются синхронно, стоимостные выражения спредов между ними изменяются в цене столь же значительно, как котировки самих облигаций. Подобно фонду Джонса, LT теоретически была неуязвимой, что бы ни происходило на рынках и даже если на рынках наступит крах.
Однако отличие все же существовало: Меривезер планировал, что с самого начала работы соотношение между собственным и заемным капиталами в средствах, которыми будет оперировать LT, составит пропорцию 1:20, 1:30 или даже большую. Это была неотъемлемая часть стратегии LT, поскольку разница между текущей ценой тех облигаций, которые фонд собирался приобрести, и тех, которые он собирался продать, зачастую была ничтожно мала. Чтобы получить приличный доход на этих очень тонких спредах, LT должна была многократно умножить сумму, поставленную на кон, с помощью займов. Остроумие этой стратегии понятно любому, кому приходилось бывать на детской игровой площадке. Подобно тому как качели позволяют ребенку поднять тяжесть, намного превышающую его собственный вес, финансовый рычаг, леверидж, умножает вашу мощь (то есть увеличивает потенциал вашей выгоды), поскольку дает возможность получить прибыль как на заемный капитал, так и на ваши собственные средства. При этом многократно возрастает, разумеется, и ваша способность оказаться в проигрыше. Если бы по каким-то причинам стратегия LT потерпела неудачу, ее потери оказались бы несравненно масштабнее и нарастали стремительнее; они могли даже стать смертельно опасными – впрочем, такое развитие событий тогда казалось очень маловероятным.
В начале 1993 года Меривезер позвонил Дэниелу Талли, председателю компании Merrill Lynch. Все еще обеспокоенный своей репутацией, запятнанной делом Мозера, Джей-Эм сразу же спросил: «Ну что, меня пора сдавать в утиль?» Талли ответил, что нет, и познакомил Меривезера с сотрудниками Merrill Lynch, специализирующимися на мобилизации капитала для хеджевых фондов, и вскоре после этого компания Merrill взяла на себя обязательство по мобилизации для Long Term.
Намерения Джей-Эм были головокружительно амбициозны. Он хотел ни много ни мало как воссоздать Группу арбитражных операций, с присущим ей глобальным охватом и способностью привлекать огромные средства, но без такой поддержки, как миллиарды Salomon, без ее кредитных линий, ее информационной инфраструктуры и семи тысяч служащих. Много сделав для Salomon, он был озлоблен тем, что его вынудили уйти при смутных, дискредитирующих обстоятельствах, и страстно хотел восстановить свою репутацию – возможно, изобретя что-то получше прежней компании.
Да, Меривезер намеревался собрать колоссальную сумму – 2,5 миллиарда долларов. (Типичный фонд стартовал, располагая в среднем 1 % от этой суммы.) Действительно, все, связанное с LT, было амбициозным. Комиссионные предполагались значительно выше среднего уровня. Джей-Эм и его коллеги собирались загребать 25 % доходов – и это в дополнение к ежегодному сбору в размере 2 % стоимости активов. (Большинство фондов получали всего 20 % доходов и 1 % стоимости активов.) Такие комиссионные, полагал Джей-Эм, были нужны, чтобы компания могла вести операции в глобальном масштабе, однако на самом деле эти аппетиты лишь указывали, насколько далеко простирались устремления создателя фонда.