Когда говорит оружие
Шрифт:
У длинного, тощего, всегда несчастного на вид Стретча память была ничуть не короче его конечностей. Как у всякого выездного сыщика и исполнителя закона, ее переполняли обрывки профессиональных знаний и целая куча данных о разыскиваемых людях и украденных вещах. Он сидел рядом с Чикеном и резал ножом по дереву. Время от времени задавал самые обыкновенные вопросы, заполняя ответами пробелы в головоломке, складывавшейся у него в мозгу.
Чикен Ливере имел маленький горный отвод. Время от времени он намывал там немного золота, что обеспечивало
Если Ливере становился очевидцем убийства, то вполне мог заинтересоваться его способом и мотивом. Ему никогда бы не пришло в голову донести властям. В этом мире люди совершают всякие странные поступки. Пусть даже убийство. Никому нет до этого решительно никакого дела.
Однако в тот день, прельщенный тем, что долговязый сыщик вырезает вместе с ним по дереву, и даже просто тем, что кто-то всерьез заинтересовался им, Чикен Ливере начал выдавать информацию.
К примеру, он помнил тот день, когда Пол Хартман прибыл в город.
— Он приехал один?
Нет, не один. Но они расстались с тем другим человеком на окраине города.
— С кучей денег?
Угу, точно. И все — двадцатидолларовыми купюрами. Превосходными новенькими купюрами.
— И друзья появились?
Не сразу. Он болтал с Сэмом Тинкером. Потом однажды завел дружескую беседу с Лаки Вейдменом, вроде бы случайно. Только, может, и не случайно вовсе. Вейдмен долго околачивался неподалеку, как будто ждал, что его позовут.
— А не мог Вейдмен быть тем самым парнем, с которым он расстался на окраине города?
Мог. Тот тоже здоровый малый. Примерно как Вейдмен.
Немного погодя Магун поднялся и не спеша направился в «Длинный рог», где нашел шерифа Бена Роуси. Заказав выпивку, Магун повернулся к Бену.
— Я полагаю, — спросил Магун, — что вы честный человек?
— Стремлюсь им быть! — ответил Роуси.
— Полагаю, если бы вы узнали о ком-нибудь, что он проходимец, вы арестовали бы этого человека, кто бы он ни был?
— Именно так, — искренне кивнул Роуси. — Даже если бы речь шла о моем собственном брате!
— Тогда, — сказал Магун, — может быть, вы запросите в Эль-Пасо по телеграфу описание кассира и двух бандитов, которые прошлой весной, в мае, ограбили банк в Форсайте? А потом проведете небольшую проверку.
С этими словами Стретч Магун вышел на улицу и вскочил в седло. Шериф Бен остался стоять со стаканом в руке, хмуря брови. Затем он залпом осушил стакан, выпрямился и направился к почтовой станции, где совсем недавно установили телеграфный аппарат.
Мустанг-грулла любил дорогу, и Магун отправился к холмам. Он не питал большой любви к городам, и ему нравилось выбираться оттуда и куда-нибудь уезжать. Он обогнул равнину около главной усадьбы «Лейзи-С», а затем повернул к холмам, держась поближе
Через двадцать минут он прибыл на место, ломая голову над второй цепочкой следов. Наконец в хаосе пыли и отпечатков он обнаружил наполовину затоптанный след маленького ботинка и несколько отметин от веревки на земле: три туго натянутых веревочных кольца оборачивались вокруг какого-то предмета. Эти следы тоже частично стерлись под копытами лошадей. Потом одна лошадь пошла вперед, а по тому, как другая следовала за ней — все время на одном и том же расстоянии и ни разу не отстав, — понял, что ее вели в поводу.
Когда два всадника въезжают на поляну с противоположных сторон, а уезжают оттуда таким вот образом, значит, один из них убит, ранен или взят в плен.
Стретч Магун поехал по следам. Он достаточно хорошо представлял себе, куда направлялись эти люди и как давно это случилось, и шел по следу лишь из опасения, что они могли остановиться раньше, чем достигли усадьбы «Сомбреро». Он почти не сомневался, кто первый всадник, а отпечаток маленького ботинка означал только одно: в плен попала Келли Джарвис.
Лаки Вейдмен был в ярости. В безграничной ярости и тревоге. До сих пор он надежно, или достаточно надежно, прятал все концы в воду с помощью Хартмана. А исчезновение девушки поставит на уши всю округу.
Он проклинал Познера за то, что тот клеймил скот в такое время, когда ему следовало сидеть тихо, забыв, что сам велел ему продолжать это дело. Он проклинал Хартмана за то, что он не задержал девчонку в городе, Познера — за то, что он не убил ее на месте. Но больше всего он проклинал Стретча Магуна.
Тинни Куртис разгуливал с повязкой на шее и через ухо и с перевязанной рукой. Его раны не представляли опасности, но отсутствующая мочка причиняла не только физическую боль. На Западе человек, которому прострелили ухо, заклеймлялся как трус. Он становился для всех хуже собаки. Куртис понимал, что это проклятие останется с ним на всю жизнь, и дрожал от бешенства и жажды кого-нибудь убить — кого угодно.
Познер сидел на ступеньках лестницы, мрачный, как грозовая туча. Лаки устроил ему разнос, а он не любил этого.
Келли Джарвис лежала связанная на грязной кровати, которая воняла огромной тушей Вейдмена. Она горько сожалела о том, что свела знакомство с Полом Хартманом и уволила Магуна.
Перед домом, на плотно утоптанной грязи, трое мужчин смотрели друг на друга, ненавидя самих себя и всех на свете.
Разумеется, оставалось только одно. Отвезти девчонку в горы, швырнуть в заброшенную шахту, а потом вести себя как ни в чем не бывало. Но такое пустяковое дело оказалось не так-то просто провернуть.