Когда Хранитель слеп
Шрифт:
Майя не сразу нашлась, что сказать.
– Я думаю, когда ты был Луной, ты был… была доброй и отважной… – робко произнесла она через паузу.
– Да, похоже на то, – Фалькон издал короткий смешок. – Час назад я заново пережил тот выброшенный из памяти кусок жизни, и мне странно думать, что я – это она, а она – это я... – Фэл внимательно посмотрел на Майю. – Луна была похожа на тебя. Вы обе такие правильные, верные своим идеалам… А вот у Флер их нет! И я такой же…
– Что сейчас мешает тебе вернуться в твою прежнюю жизнь? – выпалила она и пожалела об этом.
Фалькон устремил на нее жесткий колючий взгляд.
–
– Я продал душу дьяволу, – низким шепотом выдохнул он ей в ухо. – Однажды она забрала мою свободу в обмен на жизнь моих близких. А мне, чтобы я долго не сомневалась, пообещала, что я смогу летать. И я могу, – Фалькон громко расхохотался, а затем продолжил с горечью. – Только улететь мне некуда. Она знала, что надо делать, чтобы я стал… я стала врагом и предателем тех, кого любила. Все пути назад для меня были отрезаны… Это она сделала меня Фальконом, а моего друга, огромного грифона, она превратила в мелкую летучую мышь!
– Но зачем ей это было надо?
Фалькон горестно усмехнулся.
– Я стал…ла – опять споткнулся он, – нет, надо, наверное, говорить, не «я», а «Луна стала», ведь тела у нас все равно разные, хотя душа одна. Луна стала жертвой вожделения Элераны Хартс. Властительница тьмы говорила мне, (Фэл не заметил, как рассказывая о Луне, он вновь переключился на себя, ведь те чувства, которые испытывала та девушка, были его собственными переживаниями), что мое новое тело – это ее месть мне за то, что я отказываю ей в любви. «Когда ты со своею женской сущностью полюбишь мужчину, ты узнаешь, как жестоко страдаю я», – так сказала мне Хартс.
– И ты, действительно, страдала? – срывающимся голосом спросила Майя.
– Нет, – возразил Фалькон. – Я оказался хитрее. Я просто забыл, что я был девушкой. Отторжение памяти – хорошее преимущество, если ты стал калу. Комната, в которой ты сейчас находишься, как ты уже догадалась, принадлежала Луне. В этом доме когда-то жила дружная семья: супруги Фатэн и Мариэль, и их приемная дочь Лунаэль.
Майя сразу вспомнила, что видела их на фотографиях, когда исследовала другие комнаты.
– Я вложил свою Память в предметы и вещи, которые хранятся здесь. К некоторым из них ты уже успела прикоснуться, а потом я тебя прогнал.
– Прогнал? – удивилась девушка и замолчала, вспоминая, когда же было такое, и догадка мгновенно вспыхнула в ее голове. – Так белым ягуаром был ты?!
– Да, еще один подарок от Нее, – коротко хохотнул Фэл. – Она, как видишь, сдержала свое слово и выполнила каждое свое обещание. А я вот не сдержал обещаний, данных Флер. – Все ее заморочки по поводу власти, отмщения всем тем, кто был ее лучше… – это все моя работа, это я ей внушил, – юноша коварно ухмыльнулся. – С тобой, конечно, такое не пройдет. Ты не поведешься на сомнительные посулы…
Воцарилось молчание.
– Как ты себя чувствуешь, после того, как вернул свою утраченную память? – поинтересовалась Майя, собравшись с духом.
– Как я себя чувствую? – переспросил Фалькон, прожигая девушку взглядом. – А как себя чувствует электианка, из облаков шагнувшая в бездну?
– Если бы можно было вернуть свет солнца и зелень травы, и твое тело… ты бы вернул? – запинаясь, проговорила Майя.
Фалькон засмеялся.
– Вот уже девятьсот лет прошло с тех пор, как живу в этом теле, и оно всегда устраивало меня. И все эти девятьсот лет я даже не помнил о том, что первые двадцать лет своей жизни я был девчонкой. Только Хартс постоянно говорит мне об этом. Это ее любимый способ помучить меня, – с горечью усмехнулся он. – Она мне всегда напоминает об этом, перед тем, как вселить в меня муки тысяч электов. Так она наказывала Луну за непокорность...
Даже если бы я не избавился от своей памяти и постоянно жил с сознанием, что на самом деле я не мужчина, а девушка, как ты себе представляешь мою жизнь? Думаешь, коротая вечера своей несвободы, я сидел бы у окна и лелеял мечту о прекрасном принце? Как бы не так, милая Майя! Когда ты знаешь, что у тебя впереди вечность, и это вечность несокрушимого господства тьмы, и ничего другого тебе уже не светит, поверь, ты попытаешься изжить в себе все, что причиняет страдания. К тому же, у этого тела свои повадки и инстинкты, и знаешь, учитывая тысячелетний период без малого, они очень даже являются мной. Мое тело и я – одно целое.
Ты спрашиваешь, хотел бы я вернуть свое прежнее тело вместе с прежними идеалами и иной жизнью в возрожденном Гринтайле? Знаешь, за эти девятьсот лет я не сделал ничего хорошего. И душа моя настолько огрубела и очерствела, что ней давно уже поселилась тьма. Мое сердце не жаждет справедливости, любви, сочувствия, оно давно уже согласилось с законами этого мира. Теперь я – это я, и иного себя даже представить не могу.
– Я тебе не верю, – сказала ведьма и взволнованно встала с кресла. – Теперь ты уже знаешь, что твой образ жизни – это всего лишь жертва за спасение Фата и Мариэль! И вот, наконец, ты вернулась к себе прежняя, настоящая, какой ты была до того, как стала частью тьмы! Неужели это никак не повлияло на твой мир?
– Ах, вот к чему был весь этот треп, крошка! Ты всего-навсего пытаешься пробудить мою совесть, чтобы уговорить меня помочь Флер. А я уж было всерьез подумал, что тебе интересен весь этот бред про мою нелегкую участь. Ладно. Я вытащу меч.
Казалось бы, цель достигнута: Майя добилась того, за чем пришла к Фалькону, но почему она не испытывает радости и облегчения? Внезапно потухшими глазами она посмотрела на этого мускулистого черноглазого красавчика и разочарованно сказала.
– Ты сейчас – только калу! Даже не хочется верить в твою искренность… Ах, как легко ты согласился! Не от доброты же… – ведьма недоверчиво прищурилась. – Мне, кажется, в этом есть какой-то подвох… Скажи, зачем ты все это делаешь? Сначала пытаешься навредить, теперь готов помочь. Ты выполняешь ее приказы?