Когда исчезают следы
Шрифт:
Через полтора часа Ноора решает остановиться у Кейнумяки [3] и измерить пульс. Показатели стабильны. Регулярные летние пробежки все-таки не проходят даром. Намечается жаркий день. Стоит остановиться – и тяга в туалет становится еще ощутимее. Ноора оглядывается по сторонам. Вокруг по-прежнему никого. Она могла бы тихонько пристроиться где-нибудь в зарослях и облегчиться. Ноора снова воровато осматривается. Точно никого? Она старается выровнять дыхание и, успокоившись, прислушивается. А вдруг поблизости кто-нибудь есть? Доносятся ли откуда-нибудь шаги? Ветер шелестит в листве, стволы деревьев потрескивают, соприкасаясь друг с другом, в остальном – тишина. Поблизости послышался едва заметный шорох. Какой-нибудь зверь? Иногда Нооре кажется, что лес – это живое существо, словно идущее за ней по пятам, затаив дыхание. Бегая на пределе сил по лесным тропинкам, Ноора иногда представляет, как лесные обитатели прячутся по норкам, едва почуяв ее присутствие, и потом снова выползают: угроза миновала.
3
Кейнумяки (фин. Keinum"aki) – вышка для наблюдения за птицами на территории района Виикки (пригород Хельсинки).
Совсем рядом
Вороны продолжают надрывно каркать, но, увидев человека, немного сторонятся, хотя совсем скрываться не собираются. С интересом наблюдают за тем, как потная женщина в спортивном костюме подходит и с опаской наклоняется к земляной яме. Стаю разгоняет лишь пронзительный, истерический крик.
Хейди достает из кармана джинсов ключи и открывает машину. Утреннее солнце успело изрядно накалить оставленную на парковке жестянку. Хейди обессиленно валится на сиденье, она мокрая от пота, так и пышет жаром. В полной тишине она неподвижно сидит, дожидаясь, когда прохладный воздух кондиционера зальет весь салон и уже можно будет, наконец, сорваться с места. Подобно ручейкам пота, с Хейди испаряются остатки беззаботности. Каждая капелька на ее лице – свидетельство метаморфозы, порожденной воскресным звонком. Отпуск закончился днем раньше. Когда речь заходит об убийстве, никто не смотрит на выходные и праздники. И сегодня, на день раньше, Хейди вновь облачится в тяжелую броню, примерит полицейские доспехи. Она словно солдат проклятого взвода: кругом мертвецы, ни одно дело без них не начинается.
Прохлада постепенно заползает во все уголки салона, а вместе с тем потихоньку приобретенное в отпуске головокружительное чувство свободы словно вытесняется чем-то другим. Напористым желанием любой ценой раскрыть новое дело. Хейди боится? Да, боится снова позволить расследованию захватить все ее мысли и выжрать ее изнутри, оставив за собой труп. Кожуру, броню, еле-еле держащую ее на ногах. И все же, несмотря на грядущие бессонные ночи и кошмары наяву, Хейди чувствует воодушевление. Как так вышло? Да просто из головы начало выветриваться похмелье летнего расследования. Неопознанный труп в лесу? Пока мозг переваривает эту информацию, Хейди ощущает, что оживает. Говорят, тело было обнаружено в объятиях корневища свалившегося дерева. Сидя в машине с ревущим почти на максимуме кондиционером, Хейди жмет назад и наслаждается льющейся отовсюду прохладой. Еще чуть-чуть – и холод окружит ее всю. «Надо же, столичные окрестности смахивают на село куда сильнее, чем принято думать», – размышляет Хейди, проезжая мимо Ванхакаупунки [4] с его красными кирпичными домами и бурлящим порогом. На полях Виикки пасутся коровы. Хейди притормаживает: она и так забралась достаточно далеко. Включает «поворотник», ненадолго сворачивает на обочину дороги. Где же лучше всего выйти? Хейди делает полный разворот и едет по Виикинтие в обратном направлении. По одну сторону красуются новенькие жилые районы, по другую – обширные поля. Где-то вдалеке темнеет лес. Хейди минует аукционный дом Хеландера и начинает двигаться в сторону поля. После Сяюняслахдентие начнется бездорожье. Хейди доезжает до конца. Справа виднеются строения промзоны, слева выстроились биотуалеты и синеватые бараки. Впереди угадываются очертания довольно широкой канавы, вдоль которой идет песчаная дорожка. Не выходя из машины, Хейди гуглит карту заповедника Ванханкаупунгинлахти [5] , чтобы на глазок проложить предстоящий маршрут. Этот заповедник включает в себя, по крайней мере, бухточку Сяюняслахти со всеми ее тростниковыми зарослями, южную часть открытых вод, ольшаник в Порнайстенниеми, лес Мелюля, а также часть буйного тростника вблизи Ламмассаари [6] . Получается, труп нашли в заповеднике? Хейди не уверена. Ванханкаупунгинлахти с его окрестностями куда обширнее, чем заповедная территория. Берега учебно-экспериментальной фермы Виикки [7] получили здесь статус заповедных первыми, еще в 1959 году. Прочитав об этом, Хейди поднимает взгляд и через лобовое стекло любуется идиллическим видом. Побережье, Виикинранта, совсем рядом, а вдалеке, на водной глади морского залива, резвятся птицы. Ветви деревьев покачиваются на ветру, в небе кружатся галки. Старый смешанный лес. Хейди сверяет информацию в телефоне. Сяюняслахти. Похоже, тело где-то в том районе. Хейди снимает машину с ручника и невозмутимо едет на северо-восток по песчаной тропинке.
4
Ванханкаупунки (фин. Vanhakaupunki – Старый город) – место, на территории которого в 1550 году шведский король Густав Ваза заложил город Хельсинки. Позже город был перенесен.
5
Ванханкаупунгинлахти (фин. Vanhankaupunginlahti – залив Старого города) – морской залив, омывающий центральные районы Хельсинки с востока. Также крупнейший природный заповедник Хельсинки. Здесь можно наблюдать около трехсот видов птиц.
6
Ламмассаари (фин. Lammassaari – Овечий остров) – остров (хотя фактически скорее полуостров) в районе Ванханкаупунгинлахти. Популярное место для прогулок и наблюдения за дикой природой.
7
Учебно-экспериментальная
Вскоре ей на глаза начинают попадаться первые удивленные и недовольные лица. Машина на песчаной дорожке? Воображение Хейди живо рисует, что именно прогуливающиеся хотят дать ей понять. Укатывай отсюда, ненормальная! Наверное, стоит пощадить ревностных блюстителей закона, с презрением взирающих на любого нарушителя. Хейди открывает окно и демонстративно устанавливает полицейскую «мигалку» на крышу автомобиля. Пошевеливаемся, господа праведники, не загораживаем проезд. Для закрепления эффекта Хейди слегка поддает газу. Обочины дороги цветут, и Хейди смотрит на желтеющие, качающиеся на ветру камышовые заросли. В конце путь зарослям преграждает пугающий лесной мрак. На обочине дороги установлена деревянная табличка: «Дендрарий, Хельсинкский университет». За считаные секунды бескрайний простор сменяется густым, непроглядным ельником. Хейди сбавляет скорость.
Природный заповедник «Виикки-Ванханкаупунгинлахти» разросся более чем на триста гектаров. С трудом верится, что от этого богатого оттенками зеленого царства рукой подать до центра Хельсинки. Информационные стенды под зелеными деревянными козырьками украшают развилку и рассказывают прохожим о природных особенностях окрестностей. Скорая помощь все еще на месте, путь перекрыли два полицейских фургона. Оградительная лента защищает участок от любопытных глаз случайных прохожих. Хейди успела привыкнуть к прохладе автомобиля, а потому немного теряется, когда выходит наружу и чувствует на себе палящий жар солнца. Она тут же закидывает куртку на пассажирское сиденье. Под ногами шуршит песок. Походные ботинки приятно сидят на ногах и наводят на Хейди тоску по всем тем местам, где они служили на совесть. Лофотенские острова, Лапландия и Бад-Гастайн [8] весной. Конечно, прекрасна и Финляндия, однако ей не тягаться с Норвегией или Альпами. Хейди задумчиво рассматривает тропинку, ведущую к вышке для наблюдения за птицами. Она уверенно погружается в лесную тьму.
8
Бад-Гастайн (нем. Bad Gastein) – австрийский курорт в ста километрах от Зальцбурга. Известен своими термальными источниками, а в холодное время года становится горнолыжным курортом.
Хейди четко описали, куда идти: от основного инфостенда тридцать метров по тропинке – и справа покажется белый тент. Она быстрым шагом направляется к указанному месту. К вынужденной встрече с мертвецом.
Во рту пересыхает. Окоченевший мертвец, совсем юноша, лежит в яме, направив стеклянный взгляд в небо. Вокруг суетятся криминалисты, документируют каждую мелочь. Фотокамера щелкает, образцы аккуратно раскладываются по пакетикам. Дрон беззвучно снимает территорию сверху. Откуда-то издалека доносится шум большой дороги. Хейди молча разглядывает тело. Молодой человек не опознан. Руки сложены на груди. Медики подтвердили смерть – это, конечно, была формальность: глядя в пустые, тусклые глаза, сложно прийти к иному выводу. Хейди осматривает руки: ногти чистые, кожа ладоней тоже. Парень одет в серые брюки карго и черную толстовку с капюшоном, на ногах – черные кеды Vans; на земле, рядом с головой, лежит панама. Упала с головы. Хейди наклоняется рассмотреть ее поближе – вроде, чистая, – переводит взгляд обратно на голову: ни крови, ни следов удара. На рубашке под руками покоится увядший цветок. Какой – Хейди не знает, хотя рассмотрела его внимательно. Это не похоже на аварию или несчастный случай, да и версию с приступом можно отмести. Что же остается? Хейди дает взгляду немного поблуждать по стволам деревьев, раскидистым еловым ветвям и покрытой хвоинками земле. От внезапной догадки по спине пробегает холодок. Как именно тело лежит. Где именно тело нашли. Тишина, царящая здесь повсюду. Парню явно помогли свести счеты с жизнью.
На обратном пути Саана смотрит на небо, уткнувшись лбом в ледяное стекло иллюминатора. Начало смеркаться. Кажется, будто возвращение на родину вечером «жалеет» пассажиров, смягчая контрасты: полутьма позволяет чуть-чуть пофантазировать, вообразить себе путешествие куда-то еще. Самолет кружит над неясным пейзажем, то тут, то там мелькают огоньки островов и непроглядная морская тьма. Саана думает, каково было бы сейчас приземлиться в другом городе – в Берлине, Ницце или Нью-Йорке, например? Нет, к сожалению, впереди неизбежно ждут аэропорт Хельсинки-Вантаа, такси и дом на Стуренкату.
Саана думает о грядущей неделе. Ей предстоит встреча с тетей Инкери: часть вещей осталась у нее в Хартоле. Саана провела там все лето и умудрилась ввязаться в расследование убийства, произошедшего несколько десятилетий назад. Подумать только, в июне она всего лишь хотела отдохнуть от работы, выпившей из нее все соки, и оправиться эмоционально. Целительное хартольское лето постепенно вернуло ей жизненные силы и вдохновило распутать загадочную смерть. Случай завел Саану в самый центр сложной и опасной паутины событий, которые сейчас, по прошествии времени, кажутся невероятными. Все собранные за лето материалы этой волнующей истории дожидаются ее в тумбочке тетиной гостевой комнаты. Записочки, заметки и пожелтевшие фотографии, интервью с хартольцами, распечатанные фрагменты газетных статей. Коротенькие, уже записанные заметки. Настало время собрать из летних событий сюжет. И хотя поездке в Лиссабон, вне всяких сомнений, удалось увести Саанины мысли подальше от убийств, подспудная работа над историей все же велась и новые идеи то и дело вспыхивали в голове сами собой. Можно сделать интересный подкаст о тайнах королевской общины Хартолы. В то же время пора бы заняться и поиском работы.
Саана поглаживает жестковатую, щетинистую щеку Яна. Он заснул, стоило им только оторваться от земли, а сейчас безмятежно сопит, опираясь головой о Саанино плечо. Самолет пойдет на снижение в любой момент, но будить Яна как-то рука не поднимается. Саана смотрит в окно, тихонько улыбаясь самой себе. Сизый пейзаж мало-помалу приобретает очертания Финляндии: лоскутное одеяло из воды и островков. Гущи темных лесов перемежаются со скромными огоньками городов – совсем еще крошечных, размером с игольное ушко. Едва Саана начинает определять знакомые места на побережье, как самолет уже кружит над не слишком знакомым Эспоо [9] и все с трудом распознанные ориентиры вновь исчезают. Просыпается Ян.
9
Эспоо (фин. Espoo) – муниципалитет и второй по величине город в Финляндии. Прим. ред.