Когда исчезают следы
Шрифт:
Тетя с улыбкой кивает.
– Помнишь, когда ты только приехала, я сказала, мол, какие твои годы, найдешь себе занятие по душе? Сдается мне, ты на правильном пути.
Взяв по бокалу вина, они выходят во двор и устраиваются на садовых качелях. Саана любуется небом, а потом переводит взгляд на тетю. В воздухе гипнотически кружится мошкара. По траве неспешно стелется туман. Закатное солнце выглядывает из-за угла дома, окрашивая окрестности в оттенки золотого. Инкери отталкивается от земли, раскачиваясь посильнее.
– Подумываю остаться здесь до субботы, спокойно поработаю над сценарием первых выпусков. А на неделе уже поеду в студию, попробую записаться, –
– Я буду скучать, – признается Инкери, и Саана думает о том же самом. Оказывается, они так привыкли друг к другу за лето.
– По крайней мере, теперь у тебя есть какая-никакая компания, – ухмыляется Саана, кивая в сторону дровокола и садового триммера, по-хозяйски обосновавшихся у тетиного красного амбара в Саанино отсутствие.
– Теперь Харри – это просто Харри, так-то. В своем почтенном возрасте я уже никому не позволю нарушить годами лелеянный покой, – произносит тетя, напустив на себя грозный вид, однако от взгляда Сааны не могут укрыться искорки нежности, прежде Инкери не свойственной. Мужчина ворвался в тетину размеренную повседневность на исходе лета и, похоже, таки сумел пробиться к сердцу отшельницы. На ступеньках дома валяются рабочие перчатки, а возле них красуется пара огромных резиновых сапог.
– Как насчет десерта? – предлагает Саана. Она прихватила парочку пирожных паштел-де-ната [10] . Не португальских, конечно, – из «Лидла» в «Камппи» [11] .
10
Паштел-де-ната (порт. Pastel de nata) – десерт, пирожное в виде чашечек из слоеного теста с заварным кремом. Прим. ред.
11
«Камппи» (фин. Kampin keskus) – многофункциональный комплекс в хельсинкском районе Камппи. В нем совмещены транспортный терминал и торговый центр.
– Я не буду, но ты возьми. Просто мы с Харри решили ненадолго ограничить себя в сладком, – говорит тетя, прежде чем до нее доходит смысл собственных слов. У Сааны вырывается озорной смешок. О, прощай, неприступная Инкери!
Вдоволь насмеявшись, женщины наливают себе еще по бокалу вина.
– Причина смерти? – спрашивает Ян, опершись плечом на белую бетонную стену. Ее холод чувствуется даже через футболку. Дайвер поглощен изучением окоченевшего тела и не удосуживает Яна взглядом. Стоя посреди комнаты, Хейди с интересом наблюдает за кружащим над трупом Дайвером.
– Пока мы слишком многого не знаем, – начинает он. Люминесцентная лампа подсвечивает бледную кожу судмедэксперта. Она походит на полупрозрачную пленку, под которой, подобно червям, ветвятся синеватые кровеносные сосуды. Ари Йоки – настоящий профессионал, лучший из всех, с кем доводилось работать Яну и Хейди. В убойном отделе к нему давно и намертво приросла кличка Дайвер. Обладатель специфического чувства юмора, этот мужчина никогда не страшится докапываться до самых глубин.
– Следов насилия нет, – подтверждает Дайвер.
Ян кивает, Хейди, поколебавшись, подходит к аутопсийному столу,
– На черепе и других костях нет следов ножевого ранения, равно как и удара иным колюще-режущим предметом. В мягких тканях присутствуют мелкие кровоподтеки, но признаков того, что жертву оглушали или били, нет. Если смерть наступила в результате приступа, логично предположить, что тело билось в конвульсиях, а потому не могло в итоге оказаться в такой спокойной позе, – сообщает Дайвер, а Ян с Хейди ловят каждое его слово. – Пока создается впечатление, будто парень просто решил поспать со сложенными на груди руками. Или же кто-то тщательно скорректировал его позу.
Ян слушает Дайвера и думает о том, как же много случаев им довелось раскапывать вместе. И все равно Дайвер к каждому делу подходит так, будто оно первое и единственное. Работает организованно, спокойно, методично.
– Можешь прикинуть время смерти? – спрашивает Ян, не сводя глаз с трупа, в котором почти не осталось ничего человеческого. Он изо всех сил старается представить, будто это реквизит со съемочной площадки, а не зловонный, разбитый смертельным параличом покойник.
– С точностью до часа определить невозможно, но я бы сказал, что смерть наступила поздно вечером в пятницу, 23 августа, ну или в ночь на субботу. Между моментом смерти и моментом обнаружения прошло меньше двух суток. Погода стояла теплая, моросил легкий дождик, насекомые почти не тревожили, – продолжает Дайвер. Во время разговора его острое адамово яблоко поднимается и опускается. С самой первой встречи при виде Дайвера Яну на ум приходил гриф. Лысина, крючковатый нос, тонкая длинная шея, какие-то птичьи повадки – прямо стервятник в человеческом обличье.
– Парню было всего-то лет двадцать, да и на здоровье он, похоже, не жаловался, – говорит Дайвер и рукой, затянутой в резиновую перчатку, протягивает Яну пластиковый пакет – вещи из карманов жертвы и снятые с тела украшения.
Ян всматривается в содержимое пакета: одна-единственная подвеска на кожаном ремешке, ее серебро успело почернеть. Ни телефона, ни кошелька, ни ключей.
– У парня не было операций, металлических имплантов и прочего. Ничего, что помогло бы ускорить поиск сведений о нем в медицинских базах данных. Но у нас на руках есть образец ДНК и зубная карта, и прямо сейчас их сравнивают с аналогичными данными парня, который пропал в субботу.
– Ясно, – коротко отвечает Ян. Он предпочел бы слушать Дайвера.
– Сейчас важнее всего выяснить, что вообще заставило молодого человека выбрать именно это место своим последним пристанищем. На территории не обнаружили признаков того, что его привезли или приволокли. Тело целое, никаких повреждений. Под ногтями чисто. Ссадин, рваных ран и царапин тоже нет. Ни до, ни после смерти увечий ему не наносили. Так что силком его однозначно никто не тащил.
– Согласен, – говорит Ян. В том лесу криминалисты пока ничего не обнаружили, хотя местность до сих пор прочесывают.
– Версия о том, что тело жертвы кто-то принес в лес, мягко говоря, сомнительная. Тащить труп по такому бурьяну? Да легче придумать иной способ убийства, – подытоживает Дайвер.
– Но интересен сам по себе факт нахождения покойника в сердце заповедника, – говорит Хейди. – Парень полностью одет, на сексуальное или иное насилие ничто не указывает. Что-то во всем этом будто намекает: парень действительно мог прийти туда по собственной воле, лечь лицом к небу и дожидаться смерти.
– Но чего тогда было поднимать всех на уши, если это не убийство? – резонно интересуется Ян.