Когда любовь была «санкюлотом»

Бретон Ги

Уже на следующий день Маргарита рассказала Робеспьеру и Рикору о Бонапарте.

— Это удивительный человек. Он должен командовать артиллерией в итальянском походе. Вы должны познакомиться с ним и представить его Максимильену. Этот генерал Бонапарт станет одним из великих вождей революции, если вы захотите ему помочь, я в этом уверена.

Оба депутата, впечатленные рассказом Маргариты, решили встретиться с Наполеоном.

Маленький генерал очень быстро стал их близким другом, и в начале 1794 года, по настойчивым рекомендациям Маргариты Рикор, Опостен Робеспьер назначил его командующим артиллерией итальянской армии.

Благодаря женщине Наполеон впервые появляется на театре

«внешней» войны [126] .

Слух о легком нраве Маргариты дошел, естественно, и до Салисетти. Зная, как быстро добился успеха Бонапарт, он решил непременно попасть в ее постель.

Как-то вечером Салисетти очень вежливо спросил госпожу Рикор, не будет ли она столь любезна лечь с ним в постель. Маргарита расхохоталась ему в лицо. Уязвленный комиссар Конвента затаил к Бонапарту ужасную ненависть, которую тот через несколько месяцев испытает на себе.

126

Маргарита, как и Катрин, после 1804 года получила от Наполеона много подарков. Вот один пример щедрости императора: в 1813 году он передал госпоже Рикор 3600 000 франков (современных).

Пока его соотечественник высыхал от ревности, Наполеон организовывал наступление в Италии. Рикор посвятил его в самые секретные планы Конвента и дал ему поручение в Геную.

Вернувшись, Бонапарт поселился в Ницце у богатого негоцианта Жозефа Лоранти, дом которого стоял на дороге на Вильфранш [127] .

В семье Лоранти была пятнадцатилетняя дочь, в которую Наполеон страстно влюбился. Жозеф Лоранти оставил прелестные воспоминания об этой малоизвестной странице жизни великого императора.

127

Теперь это дом № 6 по улице Бонапарта.

«Между молодым генералом и семьей Лорантн, состоявшей из двух дочерей и сына, установилась самая тесная дружба. Обедали все в столовой, выходившей окнами в апельсиновый сад, где молодые люди гуляли, резвились и смеялись. Очень часто, работая в гостиной на втором этаже, он вдруг становился очень серьезным и задумчивым — очевидно, прокручивал в голове свои грандиозные проекты. Иногда его глаза останавливались на испанской картине: на ней был изображен молодой гитарист. Наполеон очень любил это полотно, и наша семья бережно хранит его. Иногда он прогуливался в апельсиновых аллеях, чертя тростью на песке какие-то схемы, которые потом быстро стирал ногой.

Молодые люди часто играли вместе… [128] Бонапарт особенно отличал мою дочь Эмили, он даже собирался жениться на ней. Но госпожа Лоранти, которую Он очень любил и даже называл «маман», дала ему понять, что дочь еще слишком молода и свадьбу придется отложить».

Бонапарт был совершенно разочарован. Он все больше верил в то, что женщины играют решающую роль в жизни и судьбе мужчины, и очень хотел жениться па маленькой южанке. Шарлотта позволила ему взять Тулон; Катрин ввела его в генеральный штаб; Маргарита сделала его командующим артиллерией итальянской армии, а Эмили, дочь богатого негоцианта, принесла бы ему приданое и позволила достойно жить и содержать семью.

128

Став первым консулом, Бонапарт устроил в Мальмезоне большой турник, там часто играли в прятки и в «четыре угла»…

Несмотря на отказ госпожи Лоранти, он продолжал ухаживать за молодой девушкой. От природы очень кокетливая, Эмили была в восторге от интереса, проявляемого к ней генералом, и очень хотела стать его женой.

«Всем своим юным сердцем, — пишет Пьер Леруа, — она любила Бонапарта, мечтала, чтобы он целовал ее, и наивно воображала, как гибнет на поле боя, спасая его жизнь…» [129] .

…Она не знала, что, может быть; действительно спасет ему жизнь.

* * *

129

Пьер Леруа. Бонапарт и Эмили Лоранти.

События 9 термидора стали известны в Ницце только 17-го вечером. Немедленно началась «чистка». Все, близко общавшиеся с Огюстеном Робеспьером, были обвинены в симпатиях к Горе и арестованы.

Салисетти, затаивший злобу с тех самых пор, как Маргарита Рикор не пустила его к себе под одеяло, решил, что может наконец отомстить Бонапарту [130] . Он немедленно донес на своего соотечественника в Конвент.

— Этот генерал опасен, — сказал он. — Несколько месяцев назад он ездил в Геную и вступил там в контакт с врагами нации, чтобы вновь сдать Тулон англичанам и открыть границу пьемонтским армиям.

130

См.: «После падения обоих Робеспьеров Бонапарт был обвинен в связях с партией Горы и в том, что якобы собирался погубить армию, бросив ее на Пьемонт, он попал под подозрение у победителей», (Дневник Жозефа Лоранти)

Обвинение было совершенно идиотским, ведь Бонапарт ездил в Геную по поручению Рикора, присланного в город Конвентом, но Салисетти все-таки удалось убедить в своей правоте двух других комиссаров — Альбитта и Лапорта. Все трое подписали приказ генералу Дюмебьону отстранить Бонапарта от должности и арестовать его.

«В тех условиях, — пишет Жозеф Лоранти, — такой приказ был равносилен смертному приговору, так как секретная инструкция предписывала немедленно отправить арестованного в Париж».

Молодой генерал был арестован в субботу, 22 термидора (9 августа).

Во всех учебниках истории сказано, что его отправили в Антибскую крепость, откуда он вышел только тринадцать дней спустя.

Однако это легенда. На самом же деле господин Лоранти сжалился над молодым человеком, которого любила его дочь, и поручился перед комиссарами за этого «подозрительного».

Кстати, он прямо пишет об этом в своем дневнике:

«Он считал себя погибшим. Но один близкий друг занялся его спасением: господин Лоранти поручился за него, и генерала избавили от страшного „путешествия“ в Париж, он должен был оставаться под домашним арестом в доме своего хозяина…»

* * *

Этот важный исторический факт был установлен господином Огюстеном Тьери, первым издателем «Дневника» Жозефа Лоранти.

«Доверяя сведениям барона де Костона, Сегюра я Мармона, — пишет он, — большинство историков считают, что Бонапарт был заключен в квадратный форт. Лоранти, напротив, утверждает, что он находился под домашним арестом в его доме. Послушаем его.

Костон опирается в своих утверждениях на записку, якобы адресованную узником Жюно, предлагавшему организовать побег.