Когда любовь соперница у смерти
Шрифт:
– Не город, а городок. Военный городок.
– А что, есть разница?
– Да, городок мертвый, там никто не живет. А есть еще поселок Чаган, раньше он Комсомольским назывался, там люди, школа, администрация своя, акимат. Там жить можно. И живут…
– А радиация?
– Нет там никакой радиации, – мотнул головой мужчина. – Ну, может, и есть, но совсем немного. И здесь не страшно, а вы защиту надели, противогаз.
– И что? – пристыженно, но с апломбом посмотрел я на него.
Он все больше и больше не нравился мне. Но вместе с тем я осознавал,
– Да нет, ничего.
– И зачем вы в Чаган едете?
– Отдыхать, – как о чем-то естественном сказала женщина.
– Шутите?
– Ну, какие уж тут шутки! Мы в прошлом году здесь были, за справками приезжали, тут ребята из Новосибирска были, и семипалатинские приезжали, все наши чаганцы. Они сюда каждый год почти ездят, собираемся, кто откуда. Речка, рыбалка, уха…
– Рыбалка? Лещи, наверное, размером с акулу?
– Да нет, нормальные лещи. Акулы у нас в Атом-Куле водятся.
– Где?
– Атомное озеро на Чаганке. Это речка так называется. Там в шестьдесят пятом году озеро построили. Большое и очень глубокое. Утром не было, а вечером появилось. Программа «мирный атом», шарахнуло, говорят, так, что окна в домах повылетали.
– Что шарахнуло?
– Ну, как что, атомная бомба! – удивляясь моей несообразительности, протянула женщина.
– Сто семьдесят килотонн, девять Хиросим в одном флаконе, – пояснил мужчина. – К исходу первых суток уровень гамма-излучения составлял тридцать рентген в час, через десять дней упал до одного рентгена, а сейчас там две-три тысячи микрорентген, это в сто раз выше естественного фона. Вы, наверное, туда в вашем костюме направляетесь?
– Нет, не туда.
– А куда, если не секрет? Или секрет? Может, вы из какой-то секретной лаборатории? – Мужчина откровенно потешался надо мной.
– Да нет, просто езжу здесь, бензин развожу… Знаете ли, бестолковых автолюбителей нынче много развелось. А у вас, кстати, с бензином как?
– Да мы-то как раз и есть бестолковые автомобилисты, – с юмором отнеслась к моему вопросу женщина.
И весело, с колючкой посмотрела на своего мужа.
«Эх, ты, шляпа!» – читалось в ее глазах. Что ж, счет ничейный – «один-один».
– А если серьезно, куда вы направляетесь? – спросила она.
Я мог бы сказать, что мне нужна справка о льготах. Но дело в том, что я имел дело с бывшими жителями Чагана, людьми, как нетрудно было догадаться, весьма осведомленными. И они наверняка прижмут меня к стенке, если начнут бомбардировать мою легенду своими вопросами. Где служил мой отец? В каком полку? А где, в каком доме жил? И так далее и тому подобное. А я и без того уже попал впросак, и повторения этого мне совсем не хотелось.
– Встреча у меня с одним человеком. На Иртыше. У него моторный катер, он на нем подойдет, а я вот на машине… А костюм я так, для рыбалки взял…
– А зачем вы встречаетесь? – спросил мужчина.
– Как тебя зовут, дружище?
– Эдуард Сергеевич.
– Ты, Эдик, уже не молод.
– Да вы не обижайтесь на него, – увещевающе посмотрела на меня женщина. И невольно поежилась. – Все-таки неспокойно здесь. Радиация, может, и не очень, но вот люди разные сюда ездят.
– И дурные люди попадаются? – Я заинтригованно посмотрел на нее.
– Ну, всякие бывают.
– За меня не переживайте, я из милиции. Капитан Петрович, это фамилия такая. Можно просто Иван. Можно, потому что я в отпуске.
– А вам, капитан Петрович, в костюме не жарко? – спросил Эдик.
– Да жарковато будет, – не мог не признать я. И взглядом показал на свою машину. – Там в багажнике канистра.
Пока Эдик заправлял свою «десятку», я снял костюм, причем без всяких правил, когда нельзя касаться голыми руками наружных поверхностей защиты. Снял, свернул и сунул в багажник. Радиоактивные осадки на меня не сыпались – внешняя дезактивация не требовалась. А вот внутренняя, пожалуй, не помешала бы.
– Видно, что вы в отпуск едете, – поставив на место канистру, сказал Эдик. – Палатка у вас, удочки…
К поездке я подготовился основательно, разве что свинцовый скафандр не взял. И еще оружия у меня не было, если не считать ножа, тесака и топора. А так было почти все для существования в автономном режиме суток десять.
– Сколько я вам должен? – спросил мужчина.
– Компанию составишь, и, считай, мы в расчете. – Я достал из ящика бутылку вина, откупорил ее.
Была у меня еще и водка – и в карманной фляжке, и в бутылках, но я решил начать с малого.
– Ну, я за рулем, – облизнувшись, замялся Эдик.
– А там что, полиция есть? – спросил я, кивнув в сторону поселка.
– Ладно, я думаю, немного можно.
– Только немного, – улыбнулась женщина, которую, как выяснилось, звали Люба.
Бутылка вина на двоих лишь взбодрила нас, приподняла настроение. И скоро мы без приключений в колонне из двух машин добрались до моста через мелкую зеленую речушку с крутыми берегами и бурной порослью на них. Останавливаться мы не стали, но я и без объяснений понял, что это и есть река Чаганка, в честь которой и получил название поселок.
Остановились мы возле монумента – памятной доски с изображением стратегического бомбардировщика в железобетонной трапеции. Эдик и Люба встали перед ним, склонив голову. Я тихонько подошел к ним, замер в ожидании, когда они заговорят.
– У меня отец здесь служил, – скорбно сказала Люба. – Штурманом на бомбардировщике. Он еще в девяностом умер, от лейкемии… Я и сама еще помню, как в шестидесятых нас трясло. Тут Опытное Поле недалеко, там открытые взрывы проводили. Своими глазами видели, как ядерные грибы поднимались, солнце, говорили, на западе встает. Стекла в окнах вылетали, земля тряслась, а мы все думали, что так и надо… Потом легче стало, только трясло, потому что бомбы в закрытых штольнях взрывали, на другой площадке, там, – махнула она рукой в юго-западном направлении.