Когда муж - оборотень...
Шрифт:
— А про свой должок ты не забыл, Самир?
Я аж подскочила от того, как неожиданно Боря и Вадим оказались рядом со мной с обеих сторон, прикрывая меня собой.
— Это моя женщина! И она уйдет со мной. А совет жрецов, так и быть не узнает. Кто скамуниздил из хранилища перстенек Велесов.
— Ты бредишь рыжий! — серый волк злобно оскалился. — Ваш Димыч его и спер! Иначе как бы по мирам гулял так преспокойно без разломов? Все знают, что он это может!
Мы все уставились на Демитрия, он тяжко вздохнул признаваясь.
— А что ж ты раньше
— Да кто бы мне поверил—то! Всем известно, что с Лютичами лучше ни спорить! Он же тебе его и принес.
— Не мне, — покачал головой Вадим.
— Больше нет никого, — оповестил серый волк поменьше чуть вышедший вперед.
Злобные, светящиеся глаза начали медленно к нам приближаться, их было шестнадцать нас всего четверо.
— Моя стая не примет тебя вожаком Самир! — покачал головой Вадим, — альфой станет мой сын и он отомстит всей твоей стае.
— А я вызову его на поединок и убью! И тогда даже Лютичи будут обязаны мне присягнуть по праву сильнейшего.
Волк оскалился в злобной ухмылке.
— Детка отойди в сторонку, не хочу попортить твою рыженькую шубку. Как раз жену себе ищу, — пропел серый, нагло мне подмигивая.
Боря бросился на вожака. Вадим и Демитрий бросились было ему на помощь, но на них со всех сторон налетели волки.
Я четко понимала: это не бой. Это — бойня. Она даже долго не продлиться.
Трое волков сразу меня отделили ото всех и грозно рыча, отгоняли подальше от места бойни. Я сделала вид, что подчиняюсь. А когда волки чуть расступились, бросилась вперед.
Лучше умереть рядом с близкими.
Но меня тут же уцепили зубами за хвост и потянули назад.
Я рванулась вперед, не жалея хвоста.
Мара — матушка! Заступись, сохрани родимая! Ослепи врагов наших! Вскричала я мысленно, а из горла вырвался отчаянный вой, я видела, как Борю завалили на спину сразу шесть волков. Сейчас вопьются в горло клыками и разорвут.
И вдруг шерсть на спине одного из волков загорелась ярким пламенем. Он взвизгнул, отскочил и закружился волчком, позже сообразив, упасть на снег и стал кататься по нему.
Еще пять волков вспыхнули один за другим, в том числе и вожак. Остальные в ужасе бежали с поля боя, сверкая пятками. Горящие потушив себя о снег тоже унеслись куда—то подгоняемые неведанным до селе ужасом.
Я пробежала глазами по волкам стоявшим в центре поляны, все так или иначе порваны, у Бори очень пострадал левый бок и подбита правая, передняя лапа, у Вадима заплыл правый глаз и кашляет кровью.
Поправятся. Я уже видела однажды, как оживал и восстанавливался прямо на глазах Вадим, при куда более серьезных повреждениях.
Я крутила головой из стороны в сторону в поисках Миры.
Маленький черный волчонок, выбежал из—за сосны напротив. Я бросилась к дочери, а она ко мне. Но на пол пути замерла напротив Демитрия, и огромный белый волк, изо рта которого бежала струйка крови, правый бок и грудь тоже были разодраны в секунду превратился в огромный, пылающий факел.
Эпилог
Белый волк горел безропотно и молча. Он не выл, не кричал, не метался, не падал на снег. Просто стоял и горел.
Вадим и Борис просто отошли в стороны и спокойно смотрели на погибающего врага!
— Нет! Что же ты наделала!
Я бросилась было к белому волку, но в трех шагах от него словно на невидимое стекло налетела.
— Пусти меня! Пусти! — я в отчаянье молотила лапами по невидимой преграде, — Что же ты натворила! Маленькая ты дрянь!
— Все с ним будет хорошо мамочка! Она изгоняет его демона.
Я удивленно обернулась на голос дочери. Бледная девочка в белой шубке сидела на спине огромного черного волка. Который явно несся сюда во весь опор, судя потому, как глубоко сейчас дышал. Я сразу поняла, что это Ефим, сын Вадима. А этот волчонок значит не моя Мира, а Демитрия?
Я посмотрела на словно закаменевшего щенка, помоги ей Семаргл батюшка! Дай силы Правдиной огню ее!
— По—хорошему и вас бы всех огнем семаргловым почистить нужно. Тебя, — Мира ткнула пальцем в Вадима, — чтоб на чужое не зарился впредь. Видел же прекрасно, что его она пара и мог устроить так, что б вместе они были сразу, так нет! Ты порочности поддался! И осложнил до абсурда все. Блуд в своем роде развел! Забрал чужое — потерял свое.
Дочь говорила про Иру. Это поняли все.
— Тебя это тоже касается! — Дочь посмотрела на меня, и я вздрогнула от ее холодного, не детского, осуждающего взгляда, — Покуда будешь забирать чужое — будешь терять свое родное, кровью рода своего платить будешь.
Меня передернуло всем телом. Все правильно, она говорит, так и будет. Но терять ее или малыша что сейчас растет внутри меня, я не собиралась не за что!
— А Ты! — Мира ткнула пальцем в Бориса, — Что брата не предал, не убил молодец конечно, но понимаешь, ли ты, за что возможности ходить тебя лишили боги?
Боря как—то виновато посмотрел на меня.
— Правильно! — Кивнула Мира с грустной улыбкой. — У тебя был целый год, чтобы как—то решить вопрос. Поговорить с женой, с братом, или не говорить, просто сбежать и все! Но ты побоялся взять на себя ответственность за свою жизнь, зато, не побоялся предаваться разврату! Предавая одновременно и жену и брата, и свою пару! За то и был лишен и мужской силы, и возможности ходить ногами своими по земле — матушке.
Боги милостивы! Они дадут вам второй шанс! Не воспользуетесь и им, будете обнулены во всех мирах и пространствах.
Заявила дочь. Спрыгнула с Ефима и пошла к погасшему за время нашего разговора, белоснежному волку.
Черноволосая девочка, с голубыми, как небо глазами, ступая босыми ногами по белому снегу. Шла она к огромному, белому волку, едва различимому в снегу. Очищение пошло ему на пользу. Шерсть вон обновилось, аж блестит на солнце, а в глазах снова юношеский задор, коего перерожденная богиня, не видела в своем суженом уже многие тысячи лет.