Когда мы были на войне
Шрифт:
– Ну что, доковыляли, бандерлоги? – услышал он показавшийся ему родным голос.
Младший сержант сидел на корточках у орудия.
– А где второй? – спросил командир орудия.
– Я н-не знаю!
– Ладно! Потом разберемся! Становись наместо заряжающего! Будем из боеукладки* работать!
Около двух часов батарея выполняла огневые задачи. Затем раздалась долгожданная команда «Отбой!». Небо заметно посветлело, дождь уже не лил как сумасшедший, а противно моросил.
Грязные и мокрые пришли в палатку. Печь в палатке погасла. Было холодно
– Вот что, мужики, – сказал командир орудия, обращаясь к своему расчету, – пошли искать этого «бандерлога», а то «духи» сегодня мины плотно ложили, как-бы не зацепило.
Только сейчас Саша понял, что ухающие звуки сегодня ночью, это разрывы мин, а шипение над головой – от пролетающих осколков, и палатка их стоит в яме не просто так, а чтобы хоть как то защититься от осколков и шальных пуль. Перед глазами у Сашки возникла картина, как его друг лежит раненый в грязи, прижимая руки к ране на животе. Ему стало страшно за Юрку. «Нет, такого не может быть» – подумал он.
– Далеко не ходить! Он где-то здесь! – голос младшего сержанта вернул его в реальность.
Разошлись в разные стороны. Саша зашел за палатку и здесь увидел, что Юрка сидит на ящике из-под снарядов и курит. Он был мокрый, весь, какой-то взъерошенный, но живой и даже не раненый.
– Юрка! – почему-то шепотом окрикнул он его.
Друг повернул к нему голову. Сашка сначала даже не узнал его. Лицо было какое-то чужое, серое.
– Юрка! Ты чего здесь?!
Он отвернулся и не спеша затянулся сигаретой. Саша подошел к нему и взял его за плечо:
– Ты чего?
Юра поднял голову, посмотрел на Сашку какими-то пустыми, не знакомыми глазами и тихо сказал:
– Я заблудился.
– Пошли, а то наши все ищут тебя.
Они вместе подошли к командиру орудия, который стоял у входа в палатку и курил.
– Где вы были, товарищ матрос? – как-то устало спросил он, обращаясь к Юрке.
– Он заблудился в темноте! – ответил за него Сашка.
– Я не тебя спрашиваю! У него, что язык тоже заблудился?
– Я заблудился, – как-то неуверенно и тихо выговорил Юрка.
Младший сержант сплюнул, отбросил сигарету, – Ладно, блудила, пусть это будет первый и последний раз! – и, обращаясь к подошедшим бойцам, – Все, всем спать! Скоро подъем!
Новый день выдался пасмурным. Не переставая, моросил мелкий и холодный дождь. Пришла колонна с боеприпасами. Командиров орудий, механиков-водителей и наводчиков старший офицер батареи гонял, тренируя выполнение огневых задач, остальные занимались разгрузкой снарядов. Затем рыли новые укрытия для ящиков с боеприпасами. Чтобы спастись от дождя, надели на себя плащи ОЗК*. Юрка все время пытался отойти в сторону, под любым предлогом старался отлучиться, а потом совсем исчез. Прошло какое-то время и Сашка увидел, как командир взвода, который руководил работами, вытащил Юрку из кабины грузовика и дал ему пинка. Все остальное время Юра работал молча, не разговаривая и не смотря ни на кого. Вечером перед отбоем командир орудия собрал расчет перед палаткой. Достал пачку сигарет и предложил всем, но как бы случайно, обошел Юрку. Закурили.
– В общем, так, мужики. Все хорошо, только не буду показывать кто, но в нашем расчете появился «шланг», – и он ткнул пальцем в грудь Юрки, – Предупреждаю всех. Кому что-то не нравится, командиру рапорт и вон отсюда! Здесь не курорт! Если еще кто-то захочет «шлангануть», я сам того урою. Понятно?! – и он в упор посмотрел на Юрку.
Молча докурили и зашли в палатку.
Этой ночью повторилось все, как и прошлой. Только командир орудия стоял у выхода из палатки и когда появился Юрка, он взял его за рукав и сказал:
– Чтоб не заблудился, со мной пойдешь!
И снова несколько часов батарея вела огонь. Опять долгожданная команда «Отбой!», но досыпать в эту ночь им не пришлось – их расчет был назначен дежурным орудием.
Так день за днем повторялось одно и то же: грязь, надоедливый мелкий дождь, который, казалось, не прекратится никогда; днем – тренировки до седьмого пота, разгрузка боеприпасов, обслуживание орудий; ночью – ведение огня; и постоянное желание забиться в теплую палатку, завернуться в спальник и выспаться. Юрка все эти дни почти не разговаривал, был хмурый.
Однажды утром поступила команда на оставление огневой позиции и совершение марша в новый район. Полдня под моросящим осенним дождем сворачивали палатки, грузили имущество и боеприпасы на машины. Блаженством показалось, когда после команды «По местам!» они забрались в такую родную самоходку и растянулись прямо у боеукладки. Несколько часов совершения марша по раскисшим дорогам и опять врывание в землю, установка палатки, разгрузка боеприпасов. Только когда стемнело, затопили печку. Перекусили сухим пайком. Закончив есть, Юрка молча встал и вышел из палатки. Прошло несколько минут, он не возвращался. Сашка взял автомат и вышел наружу. Юрки нигде не было видно. Саша обошел всю огневую позицию, но нигде не нашел друга. Он подошел к самоходке и под масксетью, которая была наброшена на орудие, увидел Юрку. Он стоял, облокотившись о грязный бруствер окопа и смотрел куда-то вдаль.
– Юра! Ты чего здесь делаешь? – подойдя к нему, спросил Саша.
– Да, так, ничего! – не поворачивая головы, ответил он.
– Пошли в палатку отдыхать, а то хрен знает, сколько поспать придется.
– Ты понимаешь, Сашка, – сказал Юра, посмотрев на него каким-то незнакомым взглядом, – Не могу я здесь! Надоело все! Эта грязь! Сырость! Спать постоянно хочется! Да и сержант наш, гад, все время придирается ко мне, следит за мной. Как маленького меня за ручку водит. Не так я все себе представлял. Он вздохнул, вытер лицо грязной рукой и замолчал.
– Юрка! Да мы всего-то здесь ничего. Привыкнешь! – постарался успокоить его друг.
Юрка опять провел рукой по лицу.
– Ты иди, Сашка, отдыхай. Я еще посижу здесь немного и тоже приду, – сказал он и отвернулся в сторону.
Конец ознакомительного фрагмента.