Когда мы остаемся одни
Шрифт:
– Мама, я решила поступать в педагогический колледж.
Ростик поперхнулся супом. Мама подняла на неё испуганные глаза.
– Он в Новореченске, всего сто километров от нас, буду приезжать на выходные.
Теперь уже и Ростик смотрел на неё во все глаза. Даже рот приоткрыл. Без одного зуба… Янка специально выбрала такое время, когда вся семья в сборе. Лучше сразу всё решить.
– Учителем, что ли, будешь? – спросил дед. – Хорошая работа. У меня сестра всю жизнь учительницей проработала.
Янке хотелось отмахнуться от него как от надоедливой мухи. Ну при чём тут сестра?
– Яна… а как же одиннадцатый
– А зачем? После колледжа легче в институт поступить, там сразу на третий курс переводят, если хорошо учишься.
А здесь я учебу забросила, никакой институт не потяну на бюджет. Майка тоже туда поступила.
– Ну, с подружкой-то веселее, – сказала бабушка и внимательно посмотрела на маму. Так внимательно, будто хотела передать ей взглядом свою мысль.
– Но нет, Яна, такие вопросы так сразу не решаются, надо подумать, надо с папой посоветоваться, я…
– Я уже посоветовалась, – соврала Янка. И тут же решила, что вечером ему напишет. Так и напишет: «Я поступаю в колледж. Надеюсь, ты не против». Янка знала, чувствовала, что он не будет против.
Ей вдруг стало противно, что надо врать и выкручиваться. Она села за стол напротив мамы, отодвинула тарелку с остывшим супом и сказала:
– Ладно, я ещё не советовалась с ним. Я хотела поговорить сначала с вами. Потому что весь этот год я жила с вами, а не с ним. Мама, я уже взрослая! Даже Майку отпускают.
– Ой, да что ты мне про Майку, у неё свои родители есть!
– Да, и они дают ей право выбора. Мам, это хороший колледж. Правда.
– Ты уезжаешь из-за нас с папой?
Она говорила так, будто они были на кухне одни. Врать трудно, когда такой разговор.
– Я не знаю, – вздохнула Янка. – Отпусти меня, пожалуйста.
– Яна, давай мы потом об этом поговорим, – сделала мама ещё одну беспомощную попытку, и Янка еле сдержалась, чтобы не закричать: сколько можно юлить и прятаться за спину папы, бабушки, неизвестно кого?!
– Нет, мам, давай сейчас. Мне надо написать Майке, что я решила.
– Ну, так ты и решай, – сказал вдруг дед. Бабушка шикнула на него, но было поздно. Янка ему благодарно улыбнулась.
– Значит, я еду. Приятного аппетита.
Таль ничем не мог себя занять. Вот уже два дня, как они вернулись из похода. Потолки казались низкими, стены давили. Всё стало маленьким и тесным. В их доме жили две семьи – отдыхающие, а сами они ещё в июне перебрались в летнюю кухню. Так, сарай, который отец собирался снести, да всё руки не доходили. Теперь вот пригодился. Мама посветлела лицом, радовалась, что постояльцы у них, деньги на зиму будут. Курицы, которые привёз симферопольский дед, деловито ходили в загончике у забора. У Пашуни чесались зубы, он пускал слюни и гулил. Таль ходил между всем этим как неприкаянный. Мучался ревностью – что он, дурак? Не видел, что ли, как Рябинин на Янку смотрит? Терка Ивлин сказал как-то:
– Уже помирились бы, а то Саня мне весь мозг проел своей Янкой.
Таль не стал ничего уточнять. Зачем ему вообще надо было это говорить? Таль просто помощник проводника. Просто помощник. Да и что он может дать Янке? Вот эту хибару да лес с подснежниками… Даже сердоликовый браслет не смог подарить.
Вчера она позвонила. И сказала, что уезжает. Что возвращается домой. К ним. К суматошной Майке – даже не верится, что они с Янкой подружки. К Терке, с которым Талю захотелось подружиться, к симпатичной Юльке Озарёнок. К Сашке Рябинину. Хороший парень, что и говорить. Ко всем ним. К своей прежней жизни. К отцу. Таль смотрел на море. Янка сказала, что придёт в семь вечера. Сейчас только половина, но Таль уже не мог сидеть дома. Уезжает. Конечно, надо думать о будущем! Всем надо думать! За последние полгода он эту фразу слышит постоянно! А как о нём думать? Тарас вот тоже сказал:
– Надо всё хорошо обдумать, чем будешь заниматься дальше, как жить.
Когда Таль рассказал ему о поджоге, Тарас долго молчал. Так долго, что Таль не выдержал и разревелся не хуже Маруськи. Тарас не стал его утешать. Зачем-то начал рассказывать, что когда он учился в школе, Тал ев отец был у них вожатым и они вместе строили лодку. Сами чертежи делали, сами пилили, строгали, колотили, смолили. И долго плавали на ней потом. Таль не совсем понял, почему Тарас об этом рассказывает. Может, упрекнуть так хотел? Вот, мол, у тебя такой отец был хороший, а ты… А потом сказал, что надо учиться, что возьмёт к себе работать помощником и с начальством договорится. А потом видно будет. За год подыщут подходящее училище.
– Будем строить свою лодку, – пробормотал он совсем уж странно.
– Привет, Таль.
Таль обернулся. Янка стояла перед ним – тоненькая, светлая, грустная. Волосы собраны в хвост, белый сарафан. Новый. Он на ней такого не видел. И вся она какая-то новая.
– Мы уезжаем, – сказала Янка.
Таль кивнул. Он знал. Хоть она и хорохорилась вчера в компании, говорила, что «как же, ага» и «не дождутся!», смеялась, что её в чемодан не засунешь, но Таль-то видел: глаза тоскливые-тоскливые… Конечно, она поедет. Не так-то просто бросить маму и брата. Семью. Поэтому он молча взял её руку в свою и сказал:
– Я заведу электронный ящик. Я буду к Дашке ходить или в клуб. Я буду писать тебе каждый день. А летом ты приедешь снова. Да?
Янка уткнулась ему в плечо и заплакала. Она не хотела уезжать. Она хотела быть с ним всегда. Он только сейчас это понял. Но кто позволит, если им только пятнадцать?
Янка смотрела на тающую в темноте Феодосию и думала: почему у взрослых есть это право таскать их туда-сюда, как им вздумается? Её вырвали из той жизни, приволокли сюда, а стоило ей здесь найти себя и смысл всего, что с ней происходит, как её снова выдёргивают, с корнем, как сорняк с грядки!
Вдруг на одну секунду ей показалось, что по ту сторону окна на вечерней улице она видит ту девушку из роддома, которая отказалась от своего ребёнка, что она идёт под руку с парнем и везёт коляску. Но, наверное, ей просто показалось. Разве могла она её запомнить и разглядеть в сумерках? И разве так бывает, чтобы всё вдруг стало хорошо, справедливость восторжествовала и все были счастливы? Как мама сказала вечером того дня, когда она про колледж объявила, «всё равно кто-то остаётся в минусе». Это она вечером подсела к ней на лавочку под черешней. Сказала: «Ладно, если ты решила, поезжай, просто всё это так неожиданно, всё не привыкну, что ты уже взрослая…» Янка не чувствовала себя взрослой. Просто она знала, что может справиться теперь.