Когда нет выбора
Шрифт:
Когда же пришло время выбирать специальность, я уже вполне профессионально могла отремонтировать любую технику в доме и даже наш личный автокар. Это занятие приносило мне умиротворение в сложные периоды жизни, помогая хоть ненадолго отвлечься от личных проблем, что еще больше сближало с отцом, ведь у нас, можно сказать, одна страсть на двоих. Увлечение помогло и в дальнейшем, для получения инженерно-архитектурного образования. Многие технические дисциплины давались гораздо легче, что крайне удивляло моих сокурсников, хоть и увеличивало количество насмешек, – здоровенная, как мужик, и интересы соответствующие. Хотя профессию я выбрала, потому что архитектура – одновременно наука и искусство и, конечно, красота. Архитектура – это музыка в пространстве, как
Глава 3
Я заваривала чай, когда услышала шум, а вскоре на кухню ввалился сильно взволнованный, взъерошенный отец. Рубашка спереди помята так, словно он сильно тер грудину, пытаясь успокоиться, как обычно делал в минуты беспокойства. Да еще и штаны в грязных пятнах, словно по земле ползал; весь его вид просто кричал о грядущих неприятностях.
– Быстро собираемся, Еся. Большую часть вещей оставим здесь – это уже не важно. Меня сегодня прямо в кабинете посетили представители «Анкона» и осторожно выспрашивали, где я два месяца пропадал? Куда летал? А потом в лоб спросили, как поживает мой друг Визар?.. Уверен, они уже выяснили, куда я летал, где и с кем пропадал, просто почву прощупывали. У них такой эмоциональный фон… Подозревают. Времени на ожидание транспортника нет. Берем билеты на самый ближайший рейс куда подальше…
Пока я ходила за сумочкой, отец уже нетерпеливо ожидал, и тут в дверь позвонили. Мы с отцом замерли. Я решила полностью опустить ментальные щиты: врага лучше встречать с открытым забралом. Меня сразу накрыло злобой, презрением, усталостью. Видимо, с той стороны кто-то утомился от своей работы, однако, судя по эмоциональному фону, смирился и готов дальше ее выполнять.
Отец схватил меня за руку и быстро потащил за собой в гостиную. Нажал пару точек в стене за полкой, на которой совсем недавно красовались его археологические находки, – и небольшая потайная дверца отъехала в сторону. Мы оба ощутили решительный настрой тех, кто стоял снаружи. Они явно теряли терпение. Отец быстро затараторил, обхватив мое лицо обеими руками:
– Запомни, девочка, ты – все, что у меня есть. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты жила долго и счастливо. Что бы здесь ни происходило – не выходи отсюда. Поняла? Они не должны найти тебя, иначе я сломаюсь и расскажу обо всем. А я не могу этого допустить: погибнут миллионы, если не больше, невинных. Пока никто не знает, что мы нашли у крингов, но если за нас обоих возьмутся всерьез, правда вылезет наружу. Мы с Визаром сами виноваты – сами и ответим, он-то уж точно. Уже. Теперь моя очередь. Если меня уведут, потом, когда почувствуешь, что все обо всем забыли, оставишь мне сообщение в том месте, где мы с мамой твоей познакомились. Помнишь, родная?
Я кивнула и вышла из оцепенения, потому что звонившие начали выламывать дверь, взвыла сигналка охраны, но мы понимали: вряд ли нас кинется спасать служба безопасности. Папа активировал закрытие двери и прошептал с мольбой в голосе:
– Что бы ни случилось, не выходи отсюда, пока не останешься одна. От этого зависят не только наши жизни, но и многих других.
Я осталась наедине с темнотой, застыв на небольшой площадке перед лестницей, ведущей в тайное убежище отца, где он хранил свои реликвии и ценные находки, и задрожала от накатившего страха. Замерла, приникнув к двери, стоило услышать громкие голоса, но разобрать, о чем речь, не представлялось возможным. По голосам и эмоциям я выделила четырех чужаков, которые сейчас находились с отцом в гостиной.
Чувство собственной беспомощности и безнадежности в сложившейся ситуации накрыло с головой. Никто не придет на помощь, никто не услышит, даже если они дружно начнут кричать. Отец еще лет сто назад купил большой участок среди фруктового сада и построил на нем дом подальше от других домов в округе. Помнится, корпорация «Анкон» пыталась выкупить у нас этот участок земли для расширения территории нового города, но отец отказал. Зато теперь ей вряд ли кто-то сможет помешать его забрать.
И хоть я не присутствовала в той комнате, где происходили страшные события, но могла ощущать и догадываться, что там творится. Отца не увели из нашего дома, наверное, полагая бессмысленным тратить столько времени, им гораздо проще было вести допрос на месте, вдали от любопытных соседей и правоохранительных органов. Отец хотел уединения и защиты от чужих эмоций, он их получил – правда, теперь мы наедине с опасностью и помочь нам некому.
Положив ладони на дверь, я приникла к ней ухом, чтобы попытаться услышать, что происходит. Но в ушах стоял лишь далекий гул чужих голосов, отдельные слова, которые толком не разобрать, зато эмоции четырех мужчин ощущались четко, а вот отец впервые в жизни пытался экранироваться от меня, пугая еще больше. Я полностью опустила свои щиты – и меня затопили чужие злость и презрение.
Внезапно грудь прошила боль – это отец сейчас, наверное, от неожиданного удара забылся и снял блок. Допрос с пристрастием начался. Вскоре я потеряла счет времени, неподвижно сидя на полу и словно прилипнув к двери руками и лицом. Отец не смог защитить меня полностью от происходящего там… с ним. Мне достались его муки и ощущения чужаков. Кто-то из них наслаждался, причиняя боль, другой испытывал отвращение и стыд, смирение и страх. Третий из тех, кто пытал, по сути, нас с отцом, наблюдал и оценивал – так чередой мелькали его эмоциональные впечатления, словно в театре… Четвертый был в ярости и испытывал страх, наверное, от того, что пока не добился смирения и покорности от отца, а главное – информации. Я их тоже не ощущала, папа держался изо всех сил, хотя, мне кажется, каждой частичкой тела чувствовала, как ему больно.
В какой-то момент попыталась выйти из тайника, чтобы помешать им мучить единственное родное и любимое существо во всей Вселенной, но дверь оказалась заблокированной снаружи чем-то посторонним. И это отрезвило, заставив вспомнить мольбу отца не выходить. Не дать им надавить на него через меня. И попытаться сохранить тайну планеты Крингов.
Я беззвучно рыдала от боли – нашей обоюдной нескончаемой боли, потому что отец уже не мог держать эмпатический блок, защищая меня. В какой-то момент отлепилась от двери и сползла на пол и там, скрючившись, лежала, не в силах пошевелиться. Злоба и ярость чужаков нарастали и оглушали, обездвиживая меня, а отец терял связь со своим телом и даже сознанием.
Неожиданно вздрогнула дверь, а меня прошила новая вспышка боли – значит, отца приложили о полку, висевшую на стене, в которой скрыта потайная дверь. Снова удары… удары… Вспышка смертельного холода, смешанного с облегчением, затем пустота… Пустота там, где раньше я всегда ощущала теплое местечко для себя, где билось большое и доброе сердце отца, которое всегда излучало искреннюю, безмерную и бескорыстную любовь ко мне. Как же эти пустота и холод знакомы! Я ощущала похожие замораживающие душу эмоции и чувства, когда умерла наша собака Ладочка. С тех пор мы больше никогда не заводили домашних питомцев. А сейчас новая пустота, и осталось только осознание, что моего отца больше нет. Теперь я одна во всем мире. И уже второй раз переживаю смерть, на этот раз смерть самого родного… Невыносимое чувство – умереть дважды…
Меня накрыло чувство чужой досады и тайной жалости, страх от того, что, похоже, работу до конца не выполнили, а мне стало все равно, что испытывают убийцы моего отца. Я приложила руку к двери, просто желая прикоснуться к нему и не в силах этого сделать. Я все еще помню: он сказал не выходить, а то умрут другие, и тогда я снова буду умирать – вновь и вновь. Мне достались слишком большие способности – испытывать не только эмоции живых существ, но и ощущать их чувства.
Тем временем за дверью эмоции накалялись, убийцы решали, что делать дальше. А потом меня затопило их общее облегчение – пришли к консенсусу… Шум за дверью – это чужаки громят наш дом, тщательно обыскивая… Облегчение сменилось разочарованием и лютой ненавистью… Вспышка ярости.