Когда-нибудь я ее убью

Казанцев Кирилл

— Мне жить негде, — не своим голосом ответил Егор, — я бездомный. И нищий.

И разом схлынуло наваждение, исчезло, сдуло его моментально. Ритка отодвинулась, заскрипев стулом по полу, вырвала руки и зашипела, прищурив глаза:

— Чалов, ты совсем дурак или прикидываешься? Глаза протри или ослеп? Баран, баран, как есть, как все мужики, тупица. Не понимаешь намеков — давай начистоту. Я тебя не забыла и все еще хочу тебя. Доволен? Можешь не отвечать, мне плевать, понятно? Все, пошли отсюда, я верну тебя твоей красотке, она уже плачет, наверное.

Поднялась рывком, зацепила край стола, стаканы перевернулись и покатились

на пол, расплескивая холодную коричневую бурду. На Ритку вновь смотрели все, а ей вновь было наплевать. Шла, завернувшись в шубу, грохотала каблуками по полу, села в машину и тронула ее с места, едва Егор оказался рядом. Он даже дверь не успел закрыть, как иномарка рванула с места и понеслась по встречке, потом одумалась, вернулась на свою полосу, и все на скорости, что ввела бы в изумление любой полицейский радар.

Точно ветер в ушах свистел, и мыслей в голове не было ни одной, Егор просто смотрел на дорогу перед собой, на грязные сугробы на обочине, на лес, на домики поселка, что показались по обеим сторонам ни разу не чищенной за зиму дороги. Иномарка скребла брюхом по льду, ее мотало в колеях, Ритка вцепилась в руль и держала машину, как норовистую лошадь под уздцы, гнала вперед и остановила у калитки, за которой виднелся дом Егора. Было уже поздно и довольно темно, небо еще синело на закате, а с востока подкрадывалась ледяная ночь, задувала ветром и обещала мороз. Ритка вкопала машину у ворот так, что та ткнулась носом в доски, и сказала, не глядя на Егора:

— Запиши мой телефон. Просто так, пусть будет.

Записал, конечно, набрал, дождался, пока ее трубка мелодично запиликает из сумки, потянулся к дверце.

— Пока, — на большее сил не хватило, хоть и понимал, что все делает и говорит не так, но не мог по-другому. Дурман из головы никуда не делся, пьянил, перед глазами плавала дымка, и вдруг она пропала от беспощадной белой вспышки и резкого гудка за ней, потом еще одного и еще, длинного. Ритка зажмурилась — ее ослепил «зайчик» от зеркала заднего вида, она отвернулась, закрылась рукой, Егор выскочил из машины. «Что за…» — сослепу он не сразу разглядел черный силуэт внедорожника, что громоздился в колеях, закрыв иномарке дорогу. А от машины шел Роман, он мельком глянул на Егора, скривился даже не презрительно — брезгливо, подошел к водительской дверце, рванул ее на себя.

— Привет, — услышал Егор голос Ритки, та вроде как улыбалась, сказала что-то еще, но он слышал только Романа.

— Привет, курва, давно не виделись.

Егор сначала решил, что показалось или ослышался, но нет — Роман не шутил. Распахнул дверцу пошире и улыбнулся оторопевшей Ритке:

— Чего притащилась, дрянь? Я тебя спрашиваю, дешевка.

— Не твое дело, — огрызнулась Ритка, — тебя спросить забыла… Не твое дело! Егор!

Она выскочила из машины, закрутила головой, волосы заметались на ветру, Егор почувствовал запах ее духов. Вскрикнула, покачнулась и ухватилась за дверцу, взвизгнула от боли — Роман заталкивал ее в машину и крыл последними словами. Егор кинулся к ним, схватил Романа за куртку, потащил на себя, тот, не глядя, развернулся и врезал Егору локтем под дых, но малость промазал, ринулся обратно, но Егор держал его за руки. Ритка забилась в машину, закрылась изнутри и орала что-то — вся перекошенная, помада размазалась по щекам, волосы падают на лицо, на руке через кисть протянулась длинная свежая царапина.

— Проваливай, тварь, гадина! — орал

Роман, вырываясь. — Пошла вон, пошла отсюда, сучка драная! Еще раз увижу… Лучше мне не попадайся!

Пнул иномарку по колесу, и та, словно этого и ждала, тронулась с места, покатила дальше, в тупик, кое-как там развернулась и сгинула за домами, пометался еще над дорогой дальний свет фар и пропал. Роман вырвался и рявкнул в темноту:

— Катись в задницу, паскуда!

Вытер снегом руки, глянул на Егора зло и устало и буркнул, как выдохнул:

— Пошли в дом, потолкуем. Разговор есть.

И потопал следом за Егором по дорожке к тихому, точно необитаемому дому.

Но внутри было очень тепло и темно, Егор шел на ощупь, добрался до кухни и повернул выключатель. Свет слабосильной лампочки резанул по глазам, Егор прищурился невольно и отошел в сторону, пропуская друга. Роман ввалился в кухню, вытащил из-под стола табурет и плюхнулся на него, взъерошил и без того растрепанные волосы и усмехнулся, не разжимая губ. Егор потрогал чайник, его бок был теплый, вышел в коридор, заглянул в комнату, но в темноте мало что увидел. «Спит, наверное» — он прикрыл дверь, глянул на вешалку. Все на месте: и Викина шубка, и сапоги на полу под ней. Здесь, куда ей деваться… Правильно, некуда, как и ему самому.

— Видишь, какая у нас любовь? Жить друг без друга не можем, — встретил его Роман. Выглядел он уже по-другому: успокоился, пригладил волосы и сидел, поставив локти на стол и сцепив пальцы. Егор включил под чайником газ и сел напротив друга.

— Вижу. Ты чего, сдурел? Что она тебе сделала?

— Да не мне, упаси господи, ко мне она и близко не подошла бы. Тебе, Чалов, тебе, сколько можно повторять. Сука твоя Рита, та еще сука, но у тебя же чувства…

Нет, ну сколько можно, кто ж такое выдержит — который раз за день, как в прорубь головой, лететь в прошлое: чувство такое, точно башкой сугроб прошиб, плотный сугроб, весенний. И не больно, но все ж неприятно и в ушах шумит, и мурашки по хребту ползут, точно мелкого льда кто за шиворот сыпанул или снега. Поганое чувство, надо сказать, и если и изобретут когда-нибудь машину времени, то путешественникам сквозь эпохи мало не покажется, тут здоровье, как у космонавтов, потребуется, хилым в хронотуристы дорога заказана…

Романа, похоже, одолели те же чувства, он даже поежился, поглядел Егору в глаза и принялся внимательно изучать солонку, что стояла перед ним на столе. Так ее повернет и этак, к глазам поднесет, отодвинет, со стороны любуясь, и все молчком, лицо спокойное, сосредоточенное, смотрит так, точно краше этой солонки в жизни ничего не видел. Егор солонку у Романа из пальцев аккуратно извлек, поставил на полку и сказал:

— Ты о моих чувствах не переживай, сам как-нибудь разберусь. Говори, что знаешь, а если сказать нечего, то…

Глотку аж перехватило, все повторялось, повторялось заново с ними обоими, не хватало только третьего, Игоря, но был бы уже перебор. Роман сжал кулаки, положил их на стол и проговорил медленно, точно по болоту шел, сначала пробуя землю перед собой, а потом делая следующий шаг.

— Ладно, ты сам попросил. В общем… Помнишь, надеюсь, что я почти три года таксовал? У меня тогда еще «Нексия» была, золотистая…

— Помню, — оборвал друга Егор, — дальше что?

Роман как-то по-особенному, тоскливо и со скукой в глазах посмотрел на Егора, перевел взгляд на закипавший чайник и продолжал: