Когда Ницше плакал
Шрифт:
«Я не могу согласиться с тем, что больше ничего нельзя сделать, профессор Ницше. Именно этот вопрос мне бы хотелось обсудить с вами. Видите ли…»
«Не забывайте о том, — перебил его Ницше, — что природа наградила меня исключительно чувствительной нервной системой. Об этом говорит глубина моего восприятия искусства и музыки. Когда я впервые услышал „Кармен“, каждая нервная клетка моего мозга была охвачена пламенем: пылала вся моя нервная система. По той же причине я так сильно реагирую на малейшее изменение погоды или атмосферного давления».
«Но, — возразил Брейер, — эта гиперчувствительность нервных клеток может и не иметь никакого отношения
«Нет, нет! — запротестовал Ницше, нетерпеливо качая головой, словно Брейер упустил самое главное. — Я утверждаю, что гиперчувствительность, как вы это называете, не нежелательна, она совершенно необходима для моей работы. Я хочу быть внимательным. Я не хочу лишиться ни одной части моих внутренних переживаний! И если за озарения приходится платить напряжением, я готов! Я достаточно богат для того, чтобы заплатить эту цену».
Брейер не отреагировал. Он не ожидал столкнуться с массированным неприятием с первых же минут. Он еще даже не описал свою терапевтическую программу; все аргументы, которые он заготовил, были предусмотрены противником и разбиты наголову. Он сидел молча и пытался привести в порядок свои войска.
«Вы просмотрели мои книги, — продолжал Ницше. — Вы поняли, что мои произведения достигают цели не потому, что я умен или же прекрасно образован. Нет, это потому, что я смею, я хочу отделиться от стада с его комфортом и остаться один на один с сильными и пагубными влечениями. Исследование и наука начинаются с неверия. А неверие само по себе связано со стрессом! Вынести это может только сильный человек. Знаете ли вы истинный вопрос для мыслителя? — И ответил без малейшего промедления: — Вопрос этот таков: какое количество истины я могу вынести? Это не для тех ваших пациентов, которые хотят устранить стресс и вести спокойную жизнь».
Брейер не нашел достойного ответа. От стратегии Фрейда камня на камне не осталось. Он советовал основать свой подход на уничтожении стресса. Но вот перед ним сидит пациент и настаивает на том, что для его работы, которая и заставляет его жить дальше, стресс необходим.
Пытаясь поправить свое положение, Брейер вновь обратился за помощью к медицинским светилам. «Я прекрасно вас понимаю, профессор Ницше, но выслушайте и вы меня. Вы должны понять, что вы можете не испытывать такие страдания, продолжая при этом совершать свои философские изыскания. Я много думал о вас и вашей болезни. За долгие годы клинической практики работы с мигренью я помог многим пациентам. Я уверен, что смогу помочь и вам. Будьте добры, позвольте мне поделиться с вами моим планом лечения».
Ницше кивнул и откинулся на спинку стула, — чувствуя себя в безопасности, подумал Брейер, по ту сторону возведенной им баррикады.
«Я предлагаю поместить вас в клинику Лаузон в Вене на месяц для наблюдения и лечения. Это дает нам ряд преимуществ. Мы сможем систематически опробовать разные новые средства от мигрени. В вашей карте нет упоминания о том, что вас когда-либо лечили экстрактом спорыньи. Это довольно перспективное новое средство для лечения мигрени, но применять его следует с осторожностью. Его нужно применять в самом начале приступа; более того, при неправильном применении оно может вызывать серьезные побочные эффекты. Я предпочитаю регулировать дозировку, пока пациент содержится в клинике под тщательным наблюдением. Более того, это наблюдение может помочь нам получить немаловажную информацию о том, что является причиной начала приступа мигрени. Как я вижу, вы и сами прекрасно справляетесь
Я часто направляю своих пациентов в Лаузон, — Брейер торопился продолжать, не оставляя Ницше возможности перебить его. — Это очень хорошая уютная клиника с прекрасным персоналом. Новый директор ввел некоторые инновации, в том числе и доставку вод из Баден-Бадена. Более того, так как клиника эта располагается недалеко от моего офиса, я смогу навещать вас каждый день, кроме воскресений, и мы вместе разберемся с источниками стресса в вашей жизни».
Ницше качал головой — едва заметно, но решительно.
«Позвольте мне, — продолжал Брейер, — предвосхитить ваше возражение — вы уже говорили о том, что стресс является неотъемлемой частью вашей работы и вашей миссии, что даже если бы существовала возможность его искоренения, вы бы не пошли на это. Я правильно вас понял?»
Ницше кивнул. Брейер не без удовольствия заметил огонек любопытства в его глазах. «Хорошо, — думал он, — хорошо! Профессор уверен, что последнее слово в обсуждении стресса осталось за ним. Он удивлен, что я опять возвращаюсь на это пепелище».
«Но клинический опыт подсказывает мне, что существует огромное количество источников напряжения, о которых человек, испытывающий стресс, может и не догадываться, и для того, чтобы пролить на них свет, нужен объективный советчик».
«А какими могут быть эти источники напряжения, доктор Брейер?»
«Помните, когда я спросил вас, не ведете ли вы дневник событий, которые случаются в промежутках между приступами, вы упомянули важные и волнующие события, из-за которых вы перестали вести дневник. Я могу предположить, что именно эти события, о которых вы абсолютно ничего не рассказали, и есть причина стресса, обсуждение которой может облегчить боль».
«Я уже решил этот вопрос, доктор Брейер», — сказал Ницше категорическим тоном.
Но Брейер не оступался. «Но есть и другие стрессы. Например, в среду вы упомянули некое предательство. Это предательство, вне всякого сомнения, вызвало стресс. Ни одно человеческое существо не лишено Angst, [13] так что все мы испытываем боль, когда умирает дружба. Или боль одиночества. Честно говоря, профессор Ницше, меня как врача серьезно озаботил ваш рассказ о том, как вы проводите свои дни. Кто в состоянии выносить такое одиночество? До этого вы говорили о том, что у вас нет жены, нет детей, нет коллег, и утверждали, что именно этим вы устранили стресс из своей жизни. Но я не могу согласиться с вами: полная изоляция не искореняет стресс, но сама она является стрессом. Одиночество — благодатная почва для болезней».
13
Angst (нем.) — тревога, беспокойство, боль. — Прим. ред.
Ницше решительно качал головой. «Позвольте мне не согласиться с вами, доктор Брейер. Великие мыслители всех времен предпочитали свое собственное общество, любили отдаваться собственным мыслям, не позволяя толпе тревожить себя. Вспомните Торо, Спинозу или, например, религиозных аскетов — святого Иеронима, святого Франциска или Будду».
«Я не знаю Торо, но что касается остальных — разве же они были образцами психического здоровья? Кроме того, — Брейер расплылся в широкой улыбке в надежде разрядить обстановку, — вы поставите ваш аргумент в довольно опасное положение, обратившись за поддержкой к религиозным старейшинам».