Когда объявят лот 49
Шрифт:
— А уголь из чьих костей? — поинтересовалась Эдипа.
— Инверарити знал. Он контролировал пятьдесят один процент производства.
— Расскажи.
— В другой раз. А сейчас у тебя последний шанс забить пари. Выберутся или нет?
Эдипа захмелела. Ей без всякого повода пришло в голову, что это отважное трио может в итоге и погибнуть. Она никак не могла понять, сколько осталось до конца. Посмотрела на часы, но они стояли. — Это абсурд, сказала она, — конечно же, выберутся.
— Почему ты так решила?
— Все подобные фильмы хорошо кончаются.
— Все?
— Почти.
— Это уменьшает вероятность, — самодовольно произнес он.
Она искоса посмотрела на него сквозь стакан. — Ну так дай мне фору.
— Если я дам фору, ты догадаешься.
— Итак, — воскликнула она,
— Что у нас ничего не вышло. — Он задумался. — Еще одна бутылка, и ты просто уснешь, — рассудил он. — Нет.
— На что тогда ты хочешь спорить? — Она и так знала. Они упрямо смотрели друг другу в глаза — казалось, минут пять. Она слышала, как из телевизора друг за другом вылетают рекламные ролики и влетают обратно. Она злилась все сильнее — может, от спиртного, а может, просто не терпелось, чтобы снова пустили фильм.
— Ну что ж, прекрасно, — произнесла она как можно сдержаннее, в конце концов сдавшись, — спорим. На все что хочешь. У вас ничего не вышло. Вы превратились в корм для рыб на дне Дарданелл — твой папа, твой песик и ты.
— Идет, — распевно произнес Мецгер, взял ее руку, якобы пожать в знак сделки, а вместо этого поцеловал ладонь, и его сухой язык слегка прошелся, как жеребец на выпасе, по линиям ладони — неизменный штрих-код ее индивидуальности, который, подобно цыпленку, вместе с солью проклюнулся из ее ладони. Она задумалась: неужели опять все так же, как, скажем, когда они впервые были в постели с Пирсом, покойником. Но тут пустили фильм.
Папаша, свернувшись, лежал в воронке от снаряда на крутых утесах берегового плацдарма АНЗАКа, вокруг свистела турецкая шрапнель. Ни Детки Игоря, ни собачки Мюррея на экране не было. — Что за чертовщина, произнесла Эдипа.
— Боже! — Воскликнул Мецгер, — они наверное перепутали ролики.
— Это раньше или позже? — спросила она, протягивая руку за бутылкой, движение, приведшее ее левую грудь к носу Мецгера. Неугомонный комик Мецгер скосил глаза, прежде чем ответить.
— Секрет.
— Ну же, — слегка задев его нос кончиком чашечки бюстгальтера, она налила еще текилы. — Или пари завершено?
— Давай, — сказал Мецгер, — задавай вопросы. Но за каждый ответ ты должна что-нибудь с себя снять. Назовем это "стриптиз Боттичелли".
У Эдипы родилась великолепная идея. — Прекрасно, — сказала она, — но для начала я на секунду выскочу в ванную. Закрой глаза, отвернись, не подглядывай. — На экране корабль-угольщик "Река Клайд" с двумя тысячами человек на борту причалил, среди неземной тишины, в Седдюльбахире. Было лишь слышно, как голос с фальшивым британским акцентом прошептал: "Все прекрасно, ребятки". — Вдруг раздался одновременный залп из сотен турецких орудий с берега, и началась бойня.
— Я помню эту часть, — сказал Мецгер — глаза зажмурены, голова отвернута от телевизора. — На пятьдесят ярдов вокруг море алело от крови. Этого не показывают. — Эдипа проскользнула в ванную, где оказался огромный стенной шкаф, быстро разделась и принялась натягивать на себя как можно больше вещей — она захватила их с собой: шестеро трусиков разных цветов, пояс, три пары нейлонок, три лифчика, две пары слаксов в обтяжку, четыре нижних юбки, черное узкое платье, два сарафана, полдюжины юбок «трапеция», три свитера, две блузки, стеганый халат, светло-голубой пеньюар и старое орлоновое муму. Потом — браслеты, брошки, серьги, кулон. Казалось, ушли часы на то, чтобы все это надеть, и закончив, она обнаружила, что передвигается с трудом. Эдипа совершила ошибку, посмотрев на себя в высокое зеркало, — она увидела ходячий надувной мячик и рассмеялась столь неистово, что, споткнувшись, навалилась на раковину и спихнула баллончик лака для волос. Тот стукнулся об пол, что-то звякнуло, под нарастающим давлением содержимое стало распыляться, и баллончик ракетой понесся по ванной. Ворвавшийся Мецгер обнаружил Эдипу на полу в тщетных попытках встать на ноги — среди липких миазмов благоухающего лака. — Боже мой! — произнес он голосом Детки Игоря. Злобно шипя, баллончик отскочил от унитаза и просвистел у правого уха Мецгера, промазав где-то на четверть дюйма. Мецгер шлепнулся на пол и, прикрыв Эдипу, съежился, а баллон продолжал свои высокоскоростные карамболи; из комнаты доносилось медленное низкое крещендо морской бомбардировки, залпы гаубиц и стрелкового оружия, автоматные очереди, вопли и подрубленные молитвы гибнущей пехоты. Эдипа устремила взгляд кверху — мимо его бровей, к яркой лампочке на потолке, — ее поле зрения кроилось вдоль и поперек дикими, вспышкообразными полетами баллона, чье давление казалось неисчерпаемым. Она испугалась, но не протрезвела. У нее было чувство, что баллон знает, куда лететь, или, может, нечто быстродействующее — Бог или компьютер — просчитало заранее всю сложную паутину его передвижений; но ей быстродействия явно недоставало, она знала одно: баллон может поразить их в любую секунду, с какой бы скоростью он ни мчался, хоть сотни миль в час. — Мецгер, застонала она и погрузила зубы ему в плечо сквозь блестящую ткань. Все вокруг пропахло лаком. Столкнувшись с зеркалом, баллон отскочил серебристый сетчатый стекляный цветок, повисев еще секунду, с жутким звоном ухнул в раковину, — сделал «свечку» в душевую, где вдребезги разгромил панель матового стекла, затем, покружив среди трех кафельных стен, взмыл к потолку, пронесся мимо лампочки над двумя распростертыми телами, сопровождаемый гулом — искаженным ревом телевизора и собственным жужжанием. Она уже отчаялась увидеть, как полету придет конец, но вдруг баллон, обессилев, рухнул на пол, в футе от носа Эдипы. Она лежала, уставившись на него.
— Вот так так! — послышались британские замечания. — Ну и ну! — Эдипа освободила Мецгера от своих зубов, огляделась, и в дверях увидела Майлза, — того самого, с челкой и в мохеровом костюме, но помноженного на четыре. Это, скорее всего, была группа, о которой он говорил — «Параноики». Эдипа не отличала их друг от друга — они стояли, разинув рты, а трое держали электрогитары. Тут появились лица девушек, выглядывающие из-за подмышек и колен. — Как эксцентрично, — сказала одна из них.
— Вы из Лондона? — поинтересовалась другая. — Там сейчас такая мода? В воздухе туманом висел лак для волос, пол был усыпан поблескивающими осколками.
— Господь любит пропоиц, — подвел итог парень с ключом в руке, и Эдипа решила, что Майлз — это он. Преисполненный почтения, он, дабы развлечь их, принялся рассказывать об оргии серфингистов, в которой участвовал неделю назад, — там фигурировали пятигаллоновая банка почечного сала, небольшой автомобиль со стеклянным верхом и дрессированный тюлень.
— В сравнении это, конечно, блекнет, — сказала Эдипа, которая уже могла слегка шевелиться, — но почему бы вам, знаете, не выйти на улицу? И не спеть? Без музыкального сопровождения ничего не получится. Спойте нам серенаду.
— Может, позже, — пригласил один из "Параноиков", — вы присоединитесь к нам в бассейне?
— Это, ребятки, зависит от того, насколько жарко будет здесь, — весело подмигнула Эдипа. Ребятки шеренгой вышли, предварительно воткнув удлинители во все имевшиеся в комнате розетки и спустив пучок шнуров из окна.
Пошатываясь, она с помощью Мецгера встала на ноги. — Есть желающие на "Стриптиз Боттичелли"? — Телевизор в комнате трубил рекламу турецких бань в центре Сан-Нарцисо — если там вообще был центр — под названием "Сераль Хогана". — Тоже собственность Инверарити, — сказал Мецгер. — Ты знала?
— Садист, — закричала Эдипа, — еще раз скажешь что-нибудь подобное, и я надену этот ящик тебе на голову!
— Ты и в самом деле с приветом, — улыбнулся он.
Ничего она не с приветом, в самом деле. Эдипа спросила: — Существует ли, черт побери, хоть что-нибудь, чем бы он не владел?
Подняв бровь, Мецгер взглянул на нее: — Вот ты бы мне и рассказала.
Если она и собиралась что-то рассказать, у нее все равно ничего бы не вышло, ибо на улице, в вибрирующем потоке низких гитарных аккордов «Параноики» разразились песней. Ударник опасно уселся на трамплине для ныряния, остальных видно не было. Сзади к ней подошел Мецгер, явно планируя положить ладони ей на груди, но не смог их сразу найти за всеми одежками. Они стояли у окна и слушали пение «Параноиков».