Когда они пришли
Шрифт:
– О родителях думаю, - сказала она, кладя руки на перила рядом со мной, - ведь если есть такая жизнь, значит, я еще их увижу… когда тоже умру…
– Не думай об этом, - одной рукой я обнял ее за плечи, - никогда не думай так. Я верю… И ты верь… Верь, что твои родители сейчас спокойны...
Им легко там. И не думаю, что они будут рады, видя, как их дочь мучается от того, что они обрели покой. Если они в самом деле там, они смотрят за тобой, они хотят увидеть твою жизнь, а не твою смерть…
Она
– Они будут ждать меня…
– Конечно, будут, но путь подождут. Время для них теперь неважно. И твоя жизнь им гораздо важнее….
– Ты правда веришь в то, что мы выберемся отсюда?
Я повернул ее к себе и посмотрел прямо в глаза.
– Мы выберемся. Не сегодня, так завтра, но мы уйдем из этого кошмара. Я клянусь тебе… Богом клянусь, что уйдем отсюда живыми, что проживем по старости, счастливые и довольные. Никогда даже думать о другом не смей…
Нельзя думать о другом…
– А как же эти? Эти мертвецы?
Я отпустил ее и прислонился к стене.
– Не знаю… Никто никогда даже и осмыслить не предполагал их осмыслить.
Они были сказкой, глупостью… В Библии про это точно ничего не сказано…
Кроме того, что в дни Страшного Суда мертвые присоединятся к живым и Бог будет судить их, отделяя правого от виноватого. Только Суд там описывается совсем по-другому.
– А чем мои родители были виноваты? В чем виноваты все эти люди? Убитые, разорванные, замученные? В чем они виноваты?
– Пути Господни неисповедимы, - выдохнул я, старательно стараясь не выглядеть, как священник перед алтарем, а то еще обидеться, - понимаешь, в чем суть то, ты либо веришь, либо нет... И нельзя найти для всего объяснения... Надо просто верить... Верить в то, что мы зачем то живем, что мы выжили не просто так, что у нас еще будет шанс...
– Ты в это веришь?
– Я верю в то, что мы выживем... Что сможем все это пережить...
– Я тоже хочу верить... Но как увижу, что происходит...
– Ты смотри на себя. Ты жива, так должно быть... И будет дальше. А о другом не думай...
– Миш!
– позвал Артем, - наше дежурство.
– Уже?
– повернулся к нему, - что-то больно быстро. Ну ладно... Сейчас, ствол только возьму.
– Миш, - позвала за спиной Света, - я тоже буду в это верить.
– Все будет хорошо, - кивнул я ей, а потом уже сам, словно заклинание, повторил эту наивную фразу, - все будет хорошо...
Вздохнув, я обнял ее на прощание и вышел с балкона. Ладно, пора менять наших часовых. Артем сменил Сашку у баррикады, а мы с Егором спустились к машинам, менять остальных часовых.
– Как у вас?
– спросил я у Сергея, когда залезли в автобус.
– Тихо... Здесь тихо, а вот прислушаешься, вроде стреляют на Театральной.
– Ну и пусть, лишь
Егор залез в Урал, а мне оставил автобус, хотя там обзор побольше... А на что смотреть то?
Я просто сел на свое место, снял дробовик с предохранителя и положил рядом с собой. На приборную доску положил Макаров.
– Миш? Слышишь меня?
– раздалось из рации меньше чем через пять минут.
После того, как мы засели на дежурство.
– Что случилось? Егор?
– Да ничего... Ты уселся?
– Да. Что такое?
– Скучно просто...
– Ну ты даешь... Я то подумал... Перестань сажать батарею. Вот чего случится, тогда поговорим. И не спи!
– До связи...
– вроде обиделся. Ничего, переварит. Как там... "разговорчики в строю!"
Хотя... И вправду скучно. Делать вообще нечего... Только в окно за мертвяками наблюдать. Да от их вида уже воротит... Ан нет, на самом деле стреляют на Театральной... Вроде пулемет тяжелый... Нет, это уже гранатомет. Вон как бабахнуло... Но и это скоро затихло.
Следующий час развлекал себя тем, что сам с собой играл в животных...
Было без десяти три ночи, когда я понял, что если что-то не произойдет, то я залезу на потолок и начну распевать коммунистические гимны, хотя ни одного не знаю. На языке только вертелось "вставай страна огромная, вставай на смертный бой...", но это несколько из другой оперы.
Еще через полчаса, когда я уже прикидывал, как удобнее будет влезать на потолок, во двор неожиданно въехал черный БМВ со сбитыми номерами.
Переехав двух мертвяков, остановился перед соседним подъездом. Оттуда вывались пятеро... По отношению к ним нельзя было подобрать другого слова, кроме как "братки". Такие здоровые боровы с бритыми затылками, в кожаных куртках и с кирпичными мордами. Причем у всех стволы... И не охотничьи дробовики, как у нас, а куда серьезнее... У троих были АКС со сложенными прикладами, у одного вроде как "десерт игл" американский, но с глушителем, а третий все размахивал ТТ с золотой насечкой...
Я спрятался под сидениями, чтобы не заметили. Было такое ощущение, что они сначала будут стрелять, а потом думать, зачем же им убивать этого человека. И переговоры с ними тоже вряд ли устроить.
– Егор, ты это тоже видишь? – буркнул я в рацию, стараясь как можно незаметнее. И так удивительно, что две здоровых машины стоят во внутреннем дворе совершенно целыми.
– Ага... Что за банда? Террористы?
– Какие к черту террористы... Чего они тут рвать будут? Я думаю, может московские бандюки. Наши местные ушлепки уже, по идее, давно разъехались в разные стороны.
– Может... Там же все еще хуже, чем у нас... вот сюда и прикатили власть устанавливать...
– До связи... Вроде говорят...