Когда они пришли
Шрифт:
Мы уже привыкли к ним и выучили достаточно простую, но очень действенную науку выживания: лезет к тебе – стреляй, но если не обращает на тебя внимания, то и ты его не трогай. И никогда не поворачивайся к мертвецу спиной.
Да, было еще одно дело. Что-то надо было с пленным решать. Вчера вечером, закончив со всеми проблемами, мы связали подстреленного Ахмеда и отвели в наш автобус, чтобы его случайно забредший мертвяк не сожрал.
Не из-за доброты душевной, просто не хотелось плодить мутантов у себя под носом. Рану перевязать мы отдали ему его одежду, тратить на него лекарства и бинты, ставшие почти драгоценными
Таскать его с собой и переводить на такого борова бесценную еду я был категорически против. Кроме того, был очень личный аспект в моем желании избавиться от этого ненужного груза. Я терпеть не мог эту сволочь.
Хотя решение у меня было. Мое личное решение. Как командира, которым меня назначили, передав ответственность за все решения. И менять я его не собирался.
– Повесить?!
– ужаснулся Сашка, когда я сказал ему, для чего мне нужно метров пятнадцать провода или прочной веревки.
– Да. С этой мразью другим способом нельзя. Ты хочешь, чтобы я их отпустил? А потом он нас найдет и расстреляет из автомата?
– Неужели их нельзя сдать в милицию?
– Ты еще скажи, следствие провести! Какая милиция? Им сейчас самим до себя. Они нас пошлют куда подальше, а в лучшем случае этих уродов пристрелят или сами повесят. Вспомни площадь Ленина.
– Я в этом не участвую!
– Просто помоги мне снять провода.
– А зачем провода?
– неожиданно спросил подошедший сзади дядя Коля, - у меня веревка есть...
– Вы же вроде как карбюратор еще должны разбирать! – удивился я, незаметно заглядывая через плечо. Вдруг там еще кто-нибудь стоит. Не хотелось проводить референдум из-за пленника.
– Привычка бывалого охотника... Шум услышал, решил проверить. А это вы что-то копаетесь.
Я вон пока с теми дружками разберусь - с этими словами он ткнул в мертвяков стволом автомата, - а вы возьмите веревки, сколько вам надо.
Катушка на Урале...
Такие штуки иногда ставили на вездеходах, чтобы вытащить их, если куда провалятся. А дядя Коля себе сам такую поставил, самодельную. Трос со стальной вставкой для крепости, со свинчивающимся крюком. Мы клещами из ремонтного набора отрезали, сколько надо, даже чуть побольше. Но, здесь очень уж экономить не стоило. К этому времени к нам присоединился Егор, тоже еще зевавший после непродолжительного сна. Идея повешения ему тоже пришлась, так он был единственным, кроме меня человеком, который видел, что натворили вбратки в квартире Семена.
Когда наш пленник понял, что мы уже решили, как с ними поступить, то заметно побледнел. Хотя бледность из-за кровопотери несколько портила эффект, но на такие вещи я не обратил внимание. Да и выглядел он гораздо хуже. Некогда белая рубашка, в которой мы его и поймали, теперь насквозь пропиталась кровью. Повязка, которую он нелепо соорудил из штанины своих же штанов, никуда не годилась.
– Егор, табличка готова?
Он кивнул и показал кусок картона, на котором жирно фломастером вывел
"Убийца и насильник". Бандит как увидал ее, так совсем скис, хотя марку держать старался. Только смотрел на меня, как Ленин
– Самосуд решил устроить? – поинтересовался он, когда я встал перед ним, - давай, очень по-мужски…
– Не тебе говорить, что такое мужчина и чем я от него отличаюсь… Встал!
Он попытался подняться, но почти сразу же упал на колени. Потерял слишком много крови, чтобы полностью координировать свои движения.
Вполне вероятно, что еще и какую-нибудь заразу подцепил, только здоровье ему все равно уже не понадобится. Молчаливо приложив свою ногу к его пятой точке, я чуть сменил точку опоры и одним ударом выкинул его из автобуса наружу. Дядя Коля с Егором его там под руки подхватили и повели к ближайшему фонарному столбу. А я пока веревку приготовил. Со второй попытки мы перекинули через перекладину и приспустили вниз.
Дядя Коля быстро смотал скользящий узел. Бандит все порывался сбежать, неуклюже дергаясь, пока дядя Коля перекидывал веревку, но с простреленным плечом и общей кровопотерей это было не то, что нелегко, а просто невозможно. Когда мне уже надоели его дерганья, я приставил ствол дробовика к его заду, пообещав разрядить туда всю обойму, если он немедленно не успокоиться. Такая угроза на него подействовала почти сразу же, и бандит затих, покорно ожидая своей участи.
– Не надо... Я больше не буду, - единственное, что он пискнул.
– Ясен пень, не будешь, - сказал охотник, надевая ему петлю на шею.
На шею ему петлю нацепили и чуть затянули, чтобы не соскочила. А потом взялись за другой конец веревки.
– Давай ребята, только не резко, а то он себе сразу шею сломает...
–
наставлял дядя Коля.
– Вы думаете, что лучше меня, - в последнем, предсмертном отчаянии, выплюнул он, смотря прямо на меня, - ты ведь такой, если не еще хуже.
Да, я насиловал и убивал, но не притворялся, как ты. Тебе ведь все это нравиться, не так ли? Чувствовать себя хозяином положения, судьбы других людей? Нравиться? И все мало, чем больше власти, тем больше хочется. Ты будешь еще хуже меня.
– Притормози, - отпустил я веревку и остальным велел.
– Зачем тебе меня вешать? – продолжил Ахмед, думая, что задел меня за живое, - Тебе это не выгодно.
– А я не гонюсь за выгодой. Я вешаю тебя только потому, что ты убийца, насильник и просто жуткая мерзость, мешающая жить остальным. Это не убийство, а спасение, но не тебя. Хотя… Ты прав в одном, вешать тебя я не буду.
Широкая улыбка на лице Ахмеда была полной противоположностью удивленным и даже разочарованным лицам моих друзей.
– Придержите его…
Больше заинтригованный, чем понимающий, что случилось на самом деле, Николай помог мне. Сняв петлю с шеи Ахмеда, я расширил ее и провел под мышками, после чего снова закрепил.
– Теперь подтягивайте, - махнул я рукой, - только невысоко…
В результате ноги Ахмеда стали болтаться где-то в метре от земли. Егор с
Сашкой вообще ничего не поняли, а Николай присвистнул.
– Надо же додуматься… Чем же он тебя так разозлил.
А потом кивнул на вылезающих из подворотни мертвяков. Штук восемь, не меньше. Один немного опережал других, метра на три или четыре. Теперь уже стали понимать, что я задумал. Только вот друзья мои в шоке это осознавали, а Ахмед со страхом.