Когда отцветают розы
Шрифт:
Энди невольно бросил взгляд на своего отчима. Лицо Чарльза оставалось невозмутимым, но Энди, видимо, прочел на нем нечто, невидимое другим, потому что он распрямил плечи и начал:
— Послушай, мамочка…
— И эта бедная девочка! — Эмили обняла Диану. — Разлучить меня с ней, когда ей более всего нужна была поддержка взрослой и опытной женщины! И ты, моя милая! — она оставила Диану и бросилась к Мэри-Джо. — Ты тоже во мне нуждалась. Во мне и в Чарльзе. Как вы могли решить, что справитесь с этой жутчайшей ситуацией
— Э-э-э… Позвольте сказать, миссис Николсон, — пытался взять слово Уолт.
— А! Ты тоже хорош! — Эмили развернулась на каблуках и потрясла кулачком под носом у Уолта. — Тебе лучше помолчать. Молчите вы все! Мне нужно решить, что делать. Какое счастье, что я позвонила сегодня утром Барбаре Уильямс, чтобы спросить, не привезти ли ей пару кустов роз. Она-то мне все и рассказала. И она была просто потрясена, когда узнала, что мне ничего не известно. Слышите — потрясена!
Диана подумала, что Эмили ждет не меньшее потрясение, чем Барбару Уильямс, когда она поймет, что и сейчас знает далеко не все.
Могила Брэда была теперь пуста. Приехала полиция и забрала тело. Новость об этой находке сначала повергла Эмили в изумленное молчание, а потом заставила перенести все море сострадания, таившееся в этой женщине, целиком на Диану. Из-за ее бесконечных монологов и причитаний потребовалось почти два часа, прежде чем она и Чарльз были окончательно посвящены во все детали.
Все, кроме одной.
Диана бегло взглянула на часы. Девять. Он уже далеко отсюда. Она мучительно думала, как он это сделает и что почувствует она. До сих пор она оставалась на удивление спокойной. Шок — так называла это Эмили и пичкала ее всевозможной едой, отвратительно приторным чаем и разнообразными алкогольными напитками. Хотя сама Диана думала, что это не столько шок, сколько паралич, абсолютная атрофия эмоций.
Энди присматривал за нею. Она знала, о чем он думал. Это было всегда легко: догадаться, о чем думает Энди. Он предоставил решать ей самой, говорить или хранить молчание.
Странная, извращенная справедливость восторжествовала бы, если бы отец совершил то, что подразумевали его прощальные слова. Справедливость или возмездие — существовала ли хоть какая-нибудь разница между этими двумя понятиями? Не было никакой нужды предавать дело публичной огласке, но Мэри-Джо заслуживала того, чтобы знать правду. Диана понятия не имела, важно ли это для Мэри-Джо, но считала себя обязанной рассказать ей все.
Но не сразу. Ситуация оставалась достаточно сложной. Эмили все еще силилась распутать этот клубок. Представление, в котором маленькая, но рассерженная леди отчитывала своего великовозрастного сына, принесло некоторое облегчение, в котором все так нуждались, но Эмили вовсе не намеревалась казаться только лишь забавной. Она действительно была глубоко взволнованна, а теплое участие, которым она окружила Диану, живо напомнило ей тепло
Посидев за столом, где никто почти не притронулся к пище, они перебрались в библиотеку. Эмили присела на диван рядом с Дианой. На ее розоватом лице читалась искренняя симпатия.
— Бедное дитя! Что мы можем сделать для вас?
— Можете накричать на меня, если хотите, — сказала Диана со слабой улыбкой. — После того, что я сделала…
— Оставьте это, — Эмили похлопала ее ладонью по руке. — Вы проявили чудесную смелость. Забудьте. Я спрашиваю, можем ли мы чем-нибудь помочь?
— Для начала ты могла бы сменить тему, мамочка, — сказал Энди. — Все, что можно было сделать, уже сделано… На сегодня по крайней мере. Ей, наверное, лучше всего на время просто забыть обо всем. И ты еще не похвалила нас за новый камин, шторы и остальное, что было сделано в твое отсутствие. Мы все трудились здесь, не покладая рук. Особенно Уолт.
— Камин действительно великолепен, — сказала Эмили, — я очень ценю то, что вы все сделали. Но мне хотелось бы…
Энди понял, что первая попытка перевести разговор в другое русло не увенчалась успехом, и перешел к решительным мерам:
— Кстати, я еще не рассказывал тебе о потайной лестнице.
Здесь он преуспел больше, чем даже рассчитывал. Впрочем, он должен был ожидать от нее подобной реакции, зная, что ее воображение ни в чем не уступает его собственному. И отношение Чарльза он мог предвидеть: не только к разрушению своей собственности, но и к восторгам по этому поводу своей жены.
— Но, Энди, милый, это же потрясающе! — воскликнула Эмили. — Нужно будет разобрать остальные обломки. Ты нашел не все интересное, что там могло быть, я уверена… Что ты сказал, Уолт?
— Ничего, мадам, — ответил Уолт.
— Это уму непостижимо! — бормотал рассерженный Чарли. — Крушить стены, взламывать двери…
— Ну же, Чарли, дорогуша, не будь таким занудой. Если бы ты обнаружил спрятанную лестницу, то сделал бы тоже самое.
— Ничего подобного! — возразил Чарльз резко. — Болтаться на веревке, ломать…
— Это действительно было глупо, — согласилась Эмили и оглядела долговязую фигуру сына. — Ты что-то в самом деле неважно выглядишь, Энди. Если бы тебе было восемь, а не двадцать восемь лет, я бы могла подумать, что ты подрался.
— Никогда, мамочка! Ты же знаешь — в душе я пацифист.
Ненадолго воцарилось молчание: Уолт делал вид, что он вообще ни при чем, Энди напускал на себя добродушие, а Чарльз с подозрением переводил взгляд с одного на другого.
Мэри-Джо откашлялась и сказала:
— Мне пора собирать вещи. Уже вечер.
— Ты не вернешься в эту свою тесную каморку сегодня, — спокойно покачала головой Эмили. — С моей точки зрения, тебе вообще не нужно туда больше возвращаться. Когда похороны?