Когда падают звезды
Шрифт:
По знаку светлейшего хана слуги внесли подносы, уставленные серебренными чарочками с виноградной водкой «ракы». Шахин-Гирей провозгласил тост за русских союзников.
– Шай-шай! – дружно ответили татары.
Придворный раут пошел своим чередом.
Анастасии хотелось, чтобы ее увидели здесь не только жены гарнизонных офицеров. Эту задачу чрезвычайный посланник и полномочный министр выполнил блестяще. Участвуя в оживленной беседе с Шахин-Гиреем и его визирем, или первым министром, Бекир-агой, Петр Петрович вдруг сказал, что народу собралось слишком много и для полноценного общения явно не хватает тех, кто знает тюрко-татарский язык, но выход есть – можно пригласить госпожу Аржанову, владеющую им в совершенстве.
Светлейший хан благосклонно кивнул.
Русская путешественница появилась на мужской половине. Разговоры тут на мгновение стихли. Все смотрели на нее. Вероятно, мусульмане растерялись бы еще больше, но Анастасия, с головой завернувшись в турецкую шаль на манер добродетельной крымчанки, опустила очи долу и приняла вид крайне смущенный и подавленный. Именно так должна была чувствовать себя восточная женщина, приглашенная в общество мужчин, людей высшего по сравнению с ней порядка.
Внешность русской путешественницы, столь незаурядная, смягчила сердца неистовых последователей шариата. Первыми к Аржановой подошли члены ханского совета – дивана. Почтенные Мурат-мурза и Шахин-Гирей-мурза, оба из рода Ширин, Арслан-шах-мурза и Кутлуг-шах-мурза, оба из рода Мансур, задали ей какие-то несущественные вопросы. С доброй улыбкой разговаривал с Анастасией муфтий из города Кафа Мехмет-эфенди. Цветистый комплимент по поводу ее отличного произношения сказал Вели-шах-мурза из рода Барын, приехавший сюда издалека – из города Карасу-базар.
Пожалуй, татар, желающих обратиться к молодой женщине за помощью в переводе, становилось слишком много. Аржанова пыталась запоминать их имена и лица, последнее удавалось плохо.
На взгляд европейца, здешние жители казались необыкновенно похожими друг на друга. Преобладал монголоидный тип: смуглая кожа, узкие карие глаза, лицо плоское, широкоскулое, слегка приплюснутый нос.
В разгар русско-татарского общения в саду появились трое морских офицеров в белых кафтанах с зелеными воротниками, лацканами и обшлагами. Сняв треуголки, они поклонились хану. Среди них выделялся своим ростом один, имевший к тому же желто-черную ленточку ордена Св. Георгия в петлице.
– Кто это? – спросила Аржанова у Веселитского.
– Флота капитан бригадирского ранга, командир корабля «Хотин» Козлянинов Тимофей Гаврилович.
– Мне кажется, я где-то его встречала.
– Ну это едва ли, Анастасия Петровна. Много лет он плавал по Средиземному морю, вернулся в Россию в июне сего года. Государыня определила его на Азовскую флотилию…
Глава четвертая. Флагманский корабль «Хотин»
Орудия с интервалом в полминуты дали двадцать залпов. Батальон Троицкого пехотного полка промаршировал по улицам Керчи от крепости до порта с отменным старанием. Впереди, держа шпагу наголо ехал подполковник Щетнев. Встречая светлейшего хана, команда корабля «Хотин», как это положено по уставу, выстроилась на реях. Козлянинов же ожидал августейшего пассажира у парадного трапа. Когда Шахин-Гирей вступил на красный ковер, его покрывающий, оркестр грянул марш «Гром победы, раздавайся!»
Эти церемонии вызвали большой интерес у жителей Керчи.
Целая толпа собралась на Старо-Каменной пристани и молча глазела на корабли Российского военного флота, пришвартованные у пирса. Своими размерами среди них выделялся «Хотин», имевший длину почти 32 метра, три мачты и 25 орудий. Гораздо хуже был вооружен «Модон», недавно прошедший ремонт и сверкавший свежей покраской, – всего 14 орудий. Еще в состав эскадры входили две однотипные двухмачтовые шхуны «Вячеслав» и «Победислав-Дунайский», каждая с 12 орудиями, и транспортный лоц-галиот «Слон», двухмачтовый, с фальконетами.
Вслед за светлейшим ханом на борт «Хотина» поднялась его свита из двадцати трех человек, одетых по такому торжественному случаю в парчовые кафтаны. Более скромно выглядели чиновники русской дипломатической миссии во главе с действительным статским советником Веселитским, которые замыкали шествие. Одновременно с ними на шхуны и лоц-галиот погрузились ханские гвардейцы, саймены и бешлеи, коих число не превышало ста пятидесяти.
На кораблях убрали трапы, отдали швартовые концы. Двенадцативесельные баркасы повели парусники из бухты в открытое море. Там, слегка вспеняя верхушки волн, дул свежий ветер в направлении норд-ост, как раз нужном для плавания. Корабли подняли паруса, развернулись и двинулись к Керченскому проливу. Оттуда, если проложить курс прямо на север и через Азовское море, до крепости Петровская насчитывалось ровно 170 километров.
Морская равнина дышала мощно и размеренно. Корабли, как призраки, растворялись в жемчужной дымке. Дольше всех был виден «Хотин». Громада серо-белых парусов на фоне голубого неба, длинные узкие флагманские вымпела на мачтах, высокая черная корма с шестью окнами, балконом и полукруглой стеной над ними, резной, позолоченной, в аллегорической форме изображающей взятие русскими войсками турецкой крепости Хотин в сентябре 1769 года.
Вскоре исчез за горизонтом и «Хотин» – корабль.
Аржанова, сложив подзорную трубу, спрятала ее в ольстредь – кожаную суму, ремнями привязанную к передней луке седла справа, затем она тронула поводья. Арабский жеребец по кличке Алмаз тотчас отозвался на это движение. Он попятился от края горной трассы вглубь. У скалы молодую женщину ждали ее спутники, тоже – верхом на лошадях, тоже – в восточных кафтанах, в чалмах, закрученных по-янычарски.
Вообще-то они совершали обычную двухчасовую тренировочную проездку. При залпах крепостных пушек Анастасия направила коня к горе Митридат. По узкой извилистой горной дороге они за полчаса добрались до скалистого отрога. С террасы открывался дивный вид на бухту. Молодая женщина подвела Алмаза к краю обрыва и приказала кирасирам ждать ее. Она изучала в подзорную трубу самый большой парусник, пока эскадра уходила в море.
Флагман ее, капитан бригадирского ранга и кавалер ордена Св. Георгия 4-го класса Тимофей Гаврилович Козлянинов своим поведением вчера озадачил Флору.
Когда Веселитский на придворном рауте Шахин-Гирея представлял их друг другу, то сказал, что они еще увидятся, но теперь – на палубе «Хотина». Козлянинов отвечал ему в шутливом тоне. Мол, у него – не пассажирское судно, а боевой корабль, совсем неприспособленный для прогулок по морю милых дам, и посему госпоже Аржановой будет на его палубе очень и очень неуютно.
– Неужели так плохо? – спросила она.
– Ужасно! – с воодушевлением ответил капитан.
– Однажды мне приходилось быть на море, – пояснила она. – Правда, на купеческом судне…
– Нет никакого сравнения! – продолжал отбиваться от назойливой собеседницы моряк. – Во-первых, у меня на главной палубе стоит двадцать двенадцатифунтовых пушек и еще пять таких – на юте. Это же громадины!.. Во-вторых, мой экипаж – сто семьдесят человек с лишним. Разминуться друг с другом невозможно!.. В-третьих, боезапас. Ядра, картечи, картузы с порохом. Шагнул не туда – и взрыв!
– Самый настоящий? – задала вопрос Анастасия. Этот разговор начал ее занимать.
– Конечно! Столб огня, дым, осколки.