Когда поёт Флейта Любви
Шрифт:
…На балконе второго этажа церкви стояла светловолосая девушка и держалась за колотящееся сердце рукой. Она была так сильно шокирована и огорчена, что едва могла сделать вдох.
Жгучая ревность поднималась из глубин ее сердца и наполняла ее душу обидой и болью. Леонард поднял Аниту на руки и поцеловал! Все более, чем очевидно! Он не постеснялся сделать это прилюдно, а, значит, у них все очень серьезно.
София опустилась на пол и замерла, как изваяние. «Ну что я за дура! — потекли отчаянные мысль. — Ну почему у меня снова несчастливая любовь??? Зачем, ЗАЧЕМ я влюбилась
Тот эпизод, когда Лео поцеловал Аниту в щеку, все еще стоял перед ее глазами. «Она лучше меня? Значит, лучше! Но… ведь она значительно старше! Как он мог полюбить женщину настолько старше его?».
София горевала до конца дня и никак не могла успокоиться. Ее самооценка упала еще ниже, а жизнь потеряла всякий смысл. Она не представляла, как сможет завтра посмотреть Леонарду в глаза. Девушка точно знала, что увидит в этих глазах: равнодушие, пустоту, а, может, даже презрение. Ведь она — просто никто…
Эти самоуничижительные мысли снова привели ее к непреодолимому желанию убежать и никогда не возвращаться. Эта мысль все больше закреплялась в голове, и через несколько минут у нее назрело бесповоротное решение — покинуть работу в церкви.
Рано утром следующего дня она поспешила к пастору Моуди, чтобы обговорить с ним условия ее ухода. София понимала, что уйти мгновенно будет неправильно, ведь пастор должен еще найти кого-то ей на замену, но на это, возможно, хватит и трех дней. Правда, эти три дня ей придется видеть Леонарда и Аниту! Софии страшно этого не хотелось. Это было слишком болезненно.
Подойдя к комнате пастора, она постучала, и, услышав вежливое «войдите», осторожно толкнула дверь. Она была уверена, что пастор Моуди был здесь один, ведь она видела, как Лео куда-то выходил около получаса назад, но, к ее огромному удивлению и огорчению, Леонард тоже находился в комнате. София вздрогнула, увидев его, и остановилась в нерешительности. Лео, видимо, только что переодевался, так как белая рубашка, накинутая на плечи, была расстегнута. Увидев его оголенный торс, София смутилась и опустила взгляд.
— Я… я, наверное, зайду позже, — пробормотала она, начиная пятиться назад, как неуклюжая каракатица.
Хота, увидевший вошедшую Софию, сразу же удивился ее смущению и испугу на лице. Проследив за ее взглядом, он понял, что она смутилась от его внешнего вида. «Вот, чудачка! — подумал он, усмехнувшись, — совсем ее не понимаю. Сейчас ведет себя, как невинный ребенок, а тогда, в усадьбе Бернсов, не имела ни капли стыда!». София, на которую нашел какой-то панический страх, уже начала разворачиваться, чтобы выскочить из комнаты, как вдруг пастор Моуди ее остановил:
— Софочка! Куда же ты? Останься! Почему ты убегаешь?
Непроизвольно София бросила на Хоту смущенный взгляд, как бы говоря «это все из-за него», и пастор тут же обернулся, взглянуть на своего подопечного. Увидев, что у того расстегнута рубашка, старик укоризненно воскликнул:
— Лео! Ну что мне с тобой делать! Заправь рубашку сейчас же! Это крайне неприлично, а здесь сейчас девушка!
София стояла, потупив глаза в пол,
«Внешне она совсем не изменилась, — размышлял он, — но поведение стало совершенно другим. Она была бесстыдной, решительной, дерзкой и невероятно смелой, а теперь выглядит, как испуганный ребенок. Что же с нею произошло?».
Пока Хота застегивал рубашку, пастор пригласил Софию подойти ближе и сесть на стул. Девушка нерешительно пересекла комнату и села на предложенное место. Её невольно глаза опять скользнули по Леонарду. Он боролся с предпоследней пуговицей наверху, и на лице его было расслабленно-беспечное выражение. «Точный Хота», — сама собою возникла мысль в разуме Софии, и она, забывшись, не смогла оторвать от него глаз. Ее взгляд опустился с его лица на руки, теребившие неудобную пуговицу, как вдруг она заметила, что на груди Леонарда висит… индейский амулет! Возможно, это не стало бы для нее событием, ведь она уже видела индейские украшения в его сумке, но тут вдруг в ее разуме возникло четкое и ясное воспоминание: у Хоты был точно такой же! Те же цвета, та же конфигурация, то же лицо, его носившее… София замерла. Но как такое возможно? Она подняла изумленные глаза на лицо Хоты, и их взгляды встретились.
Хота увидел сильную перемену в ее взгляде и насторожился. София смотрела на него так, как будто увидела привидение. Он забеспокоился, и беспечность тут же слетела с его лица. Проснулась дремлющая совесть и укоризненно прошептала:
— Ты ведь ее обманул! Смотри, а то ведь она обо всем догадается сама, и ты станешь еще более виновен перед ней!
Пришла очередь Хоты смущаться и опускать глаза. Его разум лихорадочно соображал, как незаметно ускользнуть отсюда подальше, но София смотрела на него, как завороженная, а он вдруг растерял всю свою смелость и дерзость. «Что же это со мной? — растерянно подумал юноша. — Почему эта девчонка постоянно приводит меня в смущение?».
— Софочка, что привело тебя сюда? — послышался голос пастора Моуди, который заставил Софию наконец отвести изумленный взгляд от Хоты. Тот воспользовался шансом и как бы небрежно начал идти к выходу, но тут вдруг девушка произнесла слова, заставившие его замереть на месте.
— Я собираюсь уволиться, — проговорила София печально, и эта печаль остро скользнула в ее голосе.
Пастор Моуди был неприятно удивлен и обеспокоенно спросил:
— Но почему, дорогая моя??? Ты так хорошо справлялась, мы стали одной семьей!..
София молчала, опустив голову, а Хота не мог сдвинуться с места. Почему-то эта новость сильно его задела. Он даже не мог понять самого себя, но ему стало как-то тяжело на сердце, как будто он во всем виноват.
— Я… я не знаю, как это объяснить, — с трудом выдохнула она и замолчала, опустив голову еще ниже. Пастор Моуди понял, что ее что-то гложет. Ано утром следующего дняРр
— Может, кто-то обидел тебя?
София отрицательно мотнула головой. Пастор дал знак Хоте выйти, и тот с облегчением выскользнул за двери. Но не ушел. Что-то остановило его. Он просто замер в коридоре и навострил свой острый слух.