Когда пришли триподы
Шрифт:
Папа спросил:
– А после семи дней?
– Вопрос будет снова рассматриваться. Вы иностранцы и проникли в нашу страну незаконно. Вас вернут в Англию, как только возобновятся полеты. Должен предупредить вас, что любое неповиновение приказам полиции вызовет немедленную депортацию в любую страну, которая вас примет.
– Можно нам сохранить шапки – те, что не действуют?
– Зачем?
– Они могут нам еще пригодиться.
– В Швейцарии нет триподов, шапки вам не понадобятся. – Он пожал плечами. – Установлено, что они
Марта продала еще золота, чтобы получить швейцарские деньги, и мы сели в поезд до Интерлейкена. Дорога проходила вдоль озера, которое тянулось, насколько хватал глаз. С утра было облачно, но теперь небо и озеро были ясными и голубыми, и вдалеке над горами виднелось лишь несколько облачков. У папы был успокоенный вид. Было от чего успокаиваться – угон, страх катастрофы и затем это происшествие в аэропорту. В реальной жизни все не так, как в телевизоре, – выстрелы громче, кровь ярче и льется страшнее.
Пока я думал, что он, кроме всего прочего, предвкушает встречу с Ильзой, он сказал Анжеле:
– Через несколько часов увидим маму. Узнает ли она нас после всего?
– Конечно, узнает, – ответила Анжела. Она ела яблоко. – Не так много времени прошло.
Марта смотрела в окно. Между озером и нами были дома, возле них играли дети, смешно скакала собака, дым поднимался из труб.
Она сказала:
– Как хорошо и безопасно здесь. Как ты думаешь, нам продлят разрешение?
Папа потянулся.
– Я уверен. В порту бюрократы. Местная полиция – другое дело.
Поезд остановился в Лозанне, по расписанию здесь тридцатиминутная остановка.
Я спросил у папы:
– Можно нам с Энди выйти? У нас много времени.
– На всякий случай лучше не выходить.
Я быстро думал.
– Хотелось бы купить подарок для Ильзы. На следующей неделе у нее день рождения. – Анжела не единственная, кто может проделывать такие штуки.
Он поколебался, потом сказал:
– Ну ладно. Но только на четверть часа.
Марта сказала:
– Вряд ли купите что-нибудь с английскими деньгами.
– Я как раз думал, не поменяешь ли ты мне немного.
– И долго я смогу менять? – Она улыбнулась и порылась в кошельке. – Но я сама напросилась. Двадцать франков – придется покупать что-нибудь маленькое. Ты тоже потрать немного денег, Энди.
Анжела сказала:
– И я.
Я ответил:
– Нет. Ты останешься здесь.
– Если вы идете, я с вами. – Глаза у нее стали стальными. – Нечестно, если у вас будет подарок, а у меня нет. Она моя мама!
Я поспорил, но не надеялся выиграть. Марта и ей дала двадцать франков, и Анжела тащилась за нами, пока мы осматривали станцию. Мы нашли небольшой магазин, и пока я думал, что лучше купить Ильзе – шоколад или куклу в крестьянской одежде, Анжела купила куклу. Пришлось мне покупать шоколад. Он был двух видов – по девять франков и по девятнадцать. Вначале я попросил маленький, потом передумал и взял другой.
Я чувствовал, что вокруг нас собираются люди. Голос рядом заставил меня вздрогнуть. «Sales anglais!» Я знал, что по-французски это значит «грязные англичане», но если бы даже не знал, можно было понять по тону.
Парень, около шестнадцати, высокий, смуглый, в красном джерси с большим белым крестом – национальная эмблема Швейцарии. Другие тоже в джерси, толпа человек в двенадцать, большинство такого же возраста или чуть моложе, и человек с седой бородой, примерно пятидесяти лет. Те, кто был не в джерси, на руке носили повязку с белым крестом.
Энди спокойно сказал:
– Пошли отсюда. – Он направился к платформе, но высокий парень преградил ему дорогу.
Другой, ниже ростом и светловолосый, сказал:
– Что вы делаете на нашей земле, грязные англичане?
Энди ответил:
– Ничего. Идем на поезд.
Кто-то еще сказал:
– Грязные англичане в чистом швейцарском поезде – это нехорошо.
– Послушайте, – сказал Энди, – меня уже дважды назвали грязным англичанином. – Он повысил голос: – В следующий раз ударю.
Наступило молчание. Я решил, что мы сможем уйти, Энди – тоже. Он двинулся на высокого парня, заставляя его отодвинуться. В их рядах открылась щель, но всего на секунду. Один из них схватил Энди за руку и повернул, другой в то же время пнул по ногам и повалил.
Когда Энди упал, Анжела закричала. Я схватил ее за руку и потянул в противоположном направлении. Они сосредоточились на Энди, и, может, я сумел бы увести Анжелу, но она снова закричала, и я увидел, что с другой стороны ее схватил человек с бородой.
После этого все смешалось, я пинался, лягался, бил окружающих и получал ответные удары. Удар по шее чуть не уронил меня на землю, я мельком заметил лежащего Энди, стоявшие вокруг пинали его ногами.
Я закрыл лицо руками, пытаясь защититься. Слышались крики, смешивавшиеся с объявлением станционного громкоговорителя. Потом я понял, что удары прекратились, но сморщился, когда кто-то грубо схватил меня. Открыв глаза, я увидел полицейского в сером мундире; двое других поднимали Энди, а красные джерси рассеялись в толпе.
Анжела казалась невредимой. Изо рта Энди шла кровь, под глазом была ссадина, другая – на щеке. Когда я спросил его, как он себя чувствует, он ответил:
– Ничего страшного. Думаю – выживу.
Полицейские отвели нас в поезд. Я рассказывал папе, что случилось, пока Марта занималась ранами Энди. Полицейский проверил наши документы.
Пока он их рассматривал, папа спросил:
– Что вы с ними будете делать?
– Дети на вашей ответственности, – сказал старший полицейский. У него было круглое лицо, маленькие глазки, говорил он по-английски медленно, но правильно. – У вас есть разрешение ехать в Фернор. По прибытии доложите местной полиции.