Когда пришли триподы
Шрифт:
Два дня спустя, глядя в телескоп, я увидел знакомый колесный пароход, прокладывавший путь по серым водам озера к Интерлейкену. И еще кое-что, неуклюже шагавшее по берегу. Я позвал папу и Энди.
Когда папа смотрел, я сказал:
– Теперь нам некуда бежать?
Папа выглядел усталым, подбородок его зарос, в черной щетине виднелись белые пятна. В прошлом он всегда брился, как только вставал. Не отвечая, он покачал головой.
Мы смотрели вниз, в далекую долину. Можно было видеть и невооруженным глазом, хотя и не так ясно, как он
Я сказал:
– Но мы ведь так далеко. Они сюда, может, и не придут.
Он снова покачал головой, медленно, как будто ему было больно.
– Может быть.
Вышли Марта и Анжела. Марта смотрела скорее на папу, чем на треножник: спустя какое-то время она сказала мягче, чем обычно:
– Ильза с Швейцдедом – он себя не очень хорошо сегодня чувствует. Пойди посиди с ней.
В последующие дни мужчины начали возвращаться в Фернор. Пострадавших было немного, потому что война длилась очень недолго. А потом, однажды утром, придя за ежедневной порцией хлеба, мы увидели, что жители деревни носят шапки.
Я прошептал Энди:
– Что делать – быстро уходить?
– Это может привлечь внимание. Слушай, там Руди. Он не в шапке.
На Гернси мы узнали, что шапки надевают в четырнадцатилетнем возрасте, может, потому, что дети не представляют угрозы. Казалось, то же правило существует и здесь. Руди на год моложе нас, значит, Анжела в безопасности, но Энди и я рискуем. Мы пошли дальше, стараясь вести себя как обычно. В булочной герр Штайзенбар как раз принес поднос со свежим хлебом из пекарни, и фрау Штайзенбар за прилавком приветствовала нас обычным «Gruss Gott». Все было как всегда, кроме одного: черные шапки покрывали ее заплетенные седые волосы и его лысую голову.
Фрау Штайзенбар расспросила нас о Швейцдеде и продолжала болтать, а я стремился побыстрее уйти. Наконец мы получили хлеб и сдачу и могли идти. Мы пошли по деревенской улице, но через пятьдесят метров встретили группу мужчин. Одним из них был отец Руди.
Он не похож был на полицейского: маленького роста, с нездоровым видом и телосложением. Но манеры у него были полицейские. Он встал перед нами, преградив нам дорогу.
– So, die Englischen Kinder… – Он внимательно посмотрел на меня. – Wie alt? Vierzehn doch? – И с трудом перевел: – Сколько тебе лет, мальчик? Тебе исполнилось четырнадцать?
Значит, действительно в четырнадцать. Я искренне сказал:
– Нет, сэр. В следующем году.
– Ты должен принести свидетельство о рождении. – Он нахмурился. – Оно должно прийти из Англии. Это нехорошо.
Нехорошо для него, может быть. Воспрянув духом, я подумал, что на этом можно играть несколько месяцев. Все еще хмурясь, он повернулся к Энди:
– Но тебе уже четырнадцать. Это точно.
– Нет, сэр, – сказал Энди. – Тринадцать с половиной.
На самом деле он был лишь на два месяца старше меня, но выше на два дюйма, а его взрослый вид позволял дать ему и пятнадцать. Отец Руди покачал головой:
– Не верю. Тебе необходимо надеть шапку. Сегодня все шапки кончились, но завтра почтовый фургон привезет еще. Тебе немедленно наденут одну.
Энди кивнул:
– Хорошо, сэр. Я приду утром.
– Нет. Ты останешься здесь. Встречаются глупцы, которые не хотят надевать шапки. Ты останешься здесь, мальчик, пока не прибудут новые шапки.
Энди потянул себя за волосы: так он поступал, принимая решение. Один из мужчин – местный чемпион по борьбе – придвинулся ближе. Энди вздохнул.
– Как скажете. – Он взглянул на меня: – Расскажи всем, что меня задержало.
– Да. Я скажу папе. – Я сделал условный знак большим пальцем. – Не волнуйся. Все будет хорошо.
Мы с Анжелой смотрели ему вслед, когда его уводили к дому полицейского. Я пытался уверить себя, что он сможет убежать, но в то же время не верил этому. Ему нужна помощь; прежде всего нужно добраться до папы и рассказать ему.
На краю деревни мы встретили Руди. К моему удивлению, он остановился и спросил:
– Почему с вами нет Энди?
Я не видел причины не говорить ему и понял, что для него это неудивительно. Очевидно, отец его говорил об англичанах и о шапках. Но Руди не выглядел довольным, как я ожидал. Он скорее походил на мать, чем на отца, будучи рослым и светловолосым, и, как и она, постоянно широко улыбался. На этот раз он не улыбался.
– Его оставили, чтобы надеть шапку? – Я кивнул. – А он хочет?
– Не знаю. – Я стал осторожен. – Но ведь это должно произойти… со всеми?
Он медленно ответил:
– Говорят, да.
Папа и Марта сидели на террасе перед гостиницей и пили кофе. Они разговаривали, но когда мы появились, замолчали.
Анжела выложила им новость, а я не мешал ей.
Когда она кончила, Марта сказала:
– Ужасно. – Она помолчала. – Но ведь до завтра шапки не появятся? Я уверена, он сумеет убежать. Энди изобретателен.
Я ответил:
– В доме полицейского есть комната, похожая на камеру. Нам говорил Йон. В двери наружная задвижка и два замка, а единственное окно – в трех метрах и забрано решеткой. Тут никакая изобретательность не поможет. Без помощи он не сможет уйти.
Она покачала головой:
– Хотелось бы что-нибудь сделать.
– Мы должны.
– Ты не понимаешь. – Она выглядела усталой и сердитой, а на лице ее было то упрямое выражение, которое появляется у взрослых, когда они тебя не слушают. – Мы не можем.
Я повторил, стараясь быть терпеливым:
– Но мы должны.
Марта сказала:
– Йон рассказал нам о шапках, когда вас не было: он встретил знакомого в шапке. Мы решали, что делать. Здесь оставаться нельзя. Через несколько дней придут и сюда с шапками.