Когда пробьет восемь склянок
Шрифт:
Ханслет с большим интересом наблюдая за мной.
— Если бы на тебе был более просторный костюм для подводного плавания, ты мог бы истечь кровью… Мне кажется, будет лучше, если я сделаю тебе перевязку.
— Не нужны мне никакие перевязки. Мне необходимо виски. И не вздумай убивать на это время. А впрочем, будет лучше, если ты все-таки приведешь меня в порядок. Мы не можем принимать гостей в лужах крови.
— Ты уверен, что у нас будут гости?
— Я ожидал их встретить по возвращении на «Файркрест». Но как бы то ни было, визитеры к нам пожалуют. Кто бы ни были наши друзья с «Нантсвилла», они не идиоты. Они наверняка поняли, что я мог попасть на их судно только с надувной лодки. Кроме того, они хорошо понимают, что речь идет не о простаке. Люди из окрестностей, даже если захотят доставить себе развлечение, не станут бродить по палубам кораблей среди ночи. Они не отважатся приблизиться к Глотке Мертвеца — ни днем, ни тем более ночью. Даже лоцман говорил, что это место пользуется плохой репутацией. И ни один местный житель не носился бы по их кораблю, как я, не вел бы себя, как я, и не покинул бы судно таким способом, каким это сделал я. Местный житель давно был бы мертв.
— Это бы меня не удивило. Что дальше?
— Значит, мы не из местных. Друзья. Мы ни в коем случае не остановились бы в отеле или в пансионе — были бы слишком скованны и не смогли бы передвигаться. Судно? Не севернее Лох-Хоурон, так как прогноз погоды обещал юго-западный ветер в шесть баллов, который позже достигнет семи. Ни один капитан не осмелился бы находиться там при таком ветре. Единственное надежное место, от пролива приблизительно милях в сорока, находится у Торбея. Это в четырех-пяти милях от того места, где находился «Нантсвилл», у выхода из Лох-Хоурон. Ну, так где бы ты стал искать нас после этого?
— Я бы стал искать судно, которое стоит на якоре поблизости от Торбея. Какое оружие тебе дать?
— Никакое. Ты тоже ничего не возьмешь. Такие люди, как мы, не носят с собой оружия.
— Ихтиологи — да, — кивнул он. — Работники министерства сельского хозяйства и рыбной промышленности тоже. Чиновники вообще не имеют оружия. Значит, надо ловко себя вести… Что ж, остается только подчиняться. Ведь шеф-то — ты.
— Я совсем не уверен, что смогу продолжать ловчить. И готов биться об заклад, что скоро уже не буду шефом. После того как расскажу Дядюшке Артуру то, что должен…
— Мне ты вообще ничего не рассказал. — Он закончил перевязку и выпрямился. — Ну, как ты себя сейчас чувствуешь?
— Спасибо, лучше. Но будет еще лучше, когда ты наконец откупоришь бутылку. И надень пижаму или что-нибудь в этом роде. Люди, полностью одетые посреди ночи, выглядят довольно подозрительно. — Я растер голову полотенцем так энергично, как позволяли мои израненные руки. — Рассказывать нечего. И в этом нет ничего хорошего.
Он налил мне изрядную дозу ядреного виски, потом себе — поменьше, затем разбавил его водой. Виски имело такой замечательный вкус, какой всегда имеет после длительного пребывания в воде, после долгих часов; вынужденного труда или после того, как ты ускользнул от смерти.
— Добрался я туда без особых трудностей. Спрятался за каррерой, а потом доплыл до Боха-Нуд. Там я оставил лодку и под водой подплыл к кораблю. Это действительно был «Нантсвилл». Название и флаг, правда, другие, на одну мачту меньше, да и надпалубные постройки скрывались в темноте, но тем не менее я понял, что корабль тот самый. Я был вынужден идти против течения и находился в воде минут тридцать. При приливе там довольно страшно.
— Говорят, что это самое жуткое место на побережье, еще хуже, чем Койребрехан.
— Я, наверное, не первый, кто почувствовал это на собственной шкуре. Пришлось передохнуть минут десять, прежде чем я набрал достаточно сил, чтобы забросить канат и подняться на палубу.
— Ты чертовски рисковал!
— Было почти темно. Кроме того, — добавил я с горечью, — умные люди забывают о мерах предосторожности, когда действуют против ненормальных. В задних помещениях судна находилось всего два-три человека. Вообще на борту было мало людей. Человек семь-восемь, не больше. Прежняя команда исчезла.
— Ты никого из них не видел?
— Никого. Ни живых, ни мертвых. Вдобавок мне не повезло. Когда я шел от задних кают к мостику, мимо, буквально в нескольких шагах, кто-то прошел. Я небрежно кивнул и буркнул что-то нечленораздельное. Тот ответил. Не помню, что именно. Я пошел вслед за ним до каюты и увидел, как в камбузе он снял телефонную трубку и начал проникновенно говорить, что один из членов бывшей команды, должно быть, спрятался и теперь пытается ускользнуть. Я не смог воспрепятствовать его разговору, так как он стоял все время лицом к двери и к тому же держал в руке пистолет. С этого момента я должен был действовать решительно и быстро. Вот и направился к мостику.
— И ты на это отважился? Зная, что тебя обнаружили? Могу сказать только одно: тебе обязательно нужно обратиться к психиатру и проверить, все ли у тебя в порядке с головой.
— Дядюшка Артур сформулирует это еще резче. Но это был единственный шанс, и я был убежден, что те, другие, не так уж сильно будут ломать голову, если узнают, что по кораблю разгуливает член бывшей команды, — причем испуганный и не знающий, что делать. Если бы этот человек увидел мой мокрый костюм для подводного плавания, то сразу бы превратил меня в решето. Но он был не очень уверен, с кем повстречался. По дороге к мостику я прошел мимо кого-то. Я полагаю, он уже покинул мостик до того, как была поднята тревога. Я не остался на мостике, а прошел вперед и спрятался на подножке крана. Минут десять на корабле царила довольно оживленная суматоха. Карманные фонарики скользили по мостику, а потом люди удалились на корму. Видимо, подумали, что я там.
Я прошел через офицерские каюты, находящиеся поблизости от мостика, и не увидел там ни единой души. В одной комнате (это была каюта механика) я обнаружил сломанную мебель и ковер с пятнами крови. В следующей — капитанской — кровью была испачкана койка.
— Их же предупредили, чтобы они не оказывали сопротивления.
— Я знаю. А потом я нашел Бейкера и Дельмонта.
— Так, значит, ты их нашел? Бейкера и Дельмонта?
Глаза Ханслета безжизненно смотрели на стакан. Мне очень хотелось, чтобы на его лице появилось хоть какое-нибудь выражение.
— Должно быть, Дельмонт в последний момент попытался дать сигнал тревоги. Их предупреждали, чтобы они этого не делали, разве что в случае крайней опасности. Значит, их обнаружили. Он был убит сзади стамеской трехдюймовой ширины, а потом его затащили в каюту, находящуюся за радиорубкой. Какое-то время спустя туда, должно быть, зашел Бейкер. На нем была капитанская форма — полагаю, последняя отчаянная попытка переодеться. В руке — пистолет, но он был направлен не в ту сторону. Его тоже проткнули стамеской.