Когда рыдают девы
Шрифт:
Тело взорвалось болью, и Девлин ослабил хватку на противнике настолько, что тот почти успел подняться. Но тут над ними возникло бледное, напряженно-решительное лицо Джорджа Теннисона и облепленный грязью штык лопаты, которую мальчик занес над головой дядьки.
Лопата с глухим «чвак» плашмя врезалась в висок адвоката. Хильдеярд рухнул и остался на земле.
Себастьян, тяжело дыша, сел.
– Спасибо, – обратился он к мальчику и вытер мокрым грязным рукавом окровавленную щеку. – С тобой все хорошо?
Тот кивнул и, дрогнув ноздрями, резко втянул воздух, не сводя взгляда с неподвижного, лежащего ничком тела.
– Я убил его?
Девлин нащупал пальцами пульс на шее адвоката:
– Нет.
Стянув с себя галстук, виконт связал преступнику руки, а галстуком Хильдеярда спутал ему для верности щиколотки. И только тогда поднялся на ноги. Плечо болело, щеку жгло огнем.
– Я все равно не понимаю, – заговорил Джордж Тенннисон, – почему он убил тетю Габриель. Она же была его сестрой.
Себастьян посмотрел в распахнутые, страдающие глаза мальчика. Ветер шелестел листвой древней рощи, дождь хлюпал по неподвижной воде рва. Как объяснить девятилетнему ребенку, до какой степени казалось бы нормальные люди могут превратиться в слепо одержимых удовлетворением своих личных потребностей и желаний? Как объяснить, что некоторые настолько пренебрежительно относятся к остальным – даже к ближайшим членам своей семьи, – что готовы убить, лишь бы соблюсти собственные интересы?
Затем он осознал, что этот жизненный урок Джордж уже усвоил. Чего юный Теннисон не мог постичь, так это, как таким чудовищем может оказаться человек, которого знаешь и любишь. Но тут Девлин был бессилен ему помочь.
Положив руку на плечо мальчику, Себастьян притянул его ближе.
– Все уже позади. Ты в безопасности, и твой братик тоже.
Несоразмерные слова.
Но других у него не было.
ГЛАВА 51
Суббота, 8 августа 1812 года
Гюстав Пеллетье сидел на краю жестких нар, постукивая сплетенными пальцами по своим пышным усам.
– Вас все равно повесят, – констатировал Себастьян, прислоняясь плечом к каменной стене тюремной камеры. – Почему бы не сказать правду про Арсено?
Постукивание прекратилось.
– А вам очень этого хочется, да? Чтобы увязать все концы? Casse-toi, – скривил губы гусар и отвернулся, отказываясь продолжать разговор.
Лавджой ожидал Девлина в коридоре.
– Ну что? – спросил магистрат, когда надзиратель захлопнул за виконтом тяжелую, окованную железом дверь.
Себастьян покачал головой.
Приятели пошли рядом по сумрачному проходу. В промозглой тишине их шаги отдавались гулким эхом.
– Если Пеллетье и застрелил лейтенанта, – сказал Девлин, – он намерен унести правду с собой в могилу.
В одном из задержанных офицеров, лионце по имени Франсуа Леблан, Себастьян опознал второго из пытавшихся убить его в Ковент-Гардене налетчиков. Француз сознался, что они с сослуживцем напали на виконта из опасения, как бы его настойчивые расспросы не разоблачили их план побега, однако клялся, что о смерти Арсено ему ничего не известно.
Сэр Генри вздохнул:
– Полагаете, Арсено отказался бежать с приятелями ради мисс Теннисон?
– Думаю, да.
– Но почему потом, после ее смерти, он не переменил решения?
– Возможно, лейтенант раскаялся в своих намерениях нарушить честное слово. Хотя, мне кажется, скорее потому, что подозревал заговорщиков в убийстве любимой женщины. Именно это Арсено и пытался сказать мне перед самым выстрелом, но я тогда еще недостаточно знал, чтобы понять его.
Они вышли из ворот тюрьмы на яркое утреннее солнце. Ливень смыл пыль и грязь с городских улиц, сделав воздух благодатно чистым и свежим.
– Мне сообщили, – заговорил сэр Генри, – что из Линкольншира прибыл отец мальчиков, преподобный Теннисон. К счастью, Хильдеярд подписал полное признание, так что маленькому Джорджу не придется давать показания против родственника.
– Благодарение Богу, – отозвался Себастьян. Прошлой ночью на Кэмлит-Моут, дожидаясь полиции, они с мальчиком сидели бок о бок под тихим дождем в золотистом свете фонаря, и Джордж вполголоса рассказал, что в то воскресное утро, вернувшись из церкви, они играли в прятки. Габриель как раз водила, а дети присели за тяжелыми бархатными портьерами в столовой, когда в доме неожиданно появился Хильдеярд. Большая часть спора между братом и сестрой прошла над головой Джорджа. Противостояние закончилось тем, что адвокат схватил со стола нож и в приступе ярости пырнул Габриель. Мальчики, перепуганные и притихшие, оставались в своем укрытии, пока Хильдеярд не выскочил из дома – вероятно, за коляской. Тогда Джордж ухватил брата за руку и побежал к своим цыганским друзьям.
– Подумать только, – заметил магистрат, – этот душегуб каждый день отправлялся на поиски детей – даже назначил вознаграждение! Я был впечатлен. Он приятно отличался от родного дяди ребятишек.
– Ну, в противоположность д’Эйнкорту адвокат искренне стремился найти племянников – чтобы заткнуть им рот. Он устроил настоящий спектакль, нанимая людей для прочесывания местности вокруг рва, но про награду объявил здесь, в Лондоне, и посадил поверенного в конторе на Флит-стрит, чтобы проверять все поступающие сообщения.
Лавджой кивнул.
– Агент Теннисона по очевидным причинам охотно пошел на сотрудничество со следствием. С его слов, вчера он получил наводку от паромщика, видевшего мальчиков с цыганами. Разумеется, поверенный утверждает, якобы ни сном ни духом не подозревал, для чего на самом деле его клиент разыскивал детей.
– Думаю, он говорит правду.
– Следует надеяться. Поверенный также признался, что это он свел Теннисона с головорезом, который вчера напал на вас возле Темзы – опять-таки не ведая, что за цель преследовал Хильдеярд, подряжая подобного сомнительного типа.