Когда снега накроют Лимпопо
Шрифт:
– В Яругу вылетела комиссия. Настоятельно рекомендуем оказывать полное содействие нашему представителю. Тем более что ходом следствия заинтересован центральный управник.
– Чего?! Вы вообще кто?
– Секретарь службы управников, – ответил незнакомец и отключился.
Чушь какая-то. Комиссия, служба управников… Единственное, что меня зацепило: упоминание о вчерашней трагедии. Этот секретарь явно имел в виду жуткую смерть Литвинова. Но я-то здесь при чем?
Через несколько часов уже позвонили в мою дверь.
– Юлий Гаевский, –
«Недавний провинциал» – понял я. – «Явно выслужился из какого-нибудь Нижнестранновска, и очень гордится тем, как упорно пер с самых низов. Эка он добавил «Из Москвы»».
– Захар Волковцев, – ответил я. – Веб-дизайнер. Из Яруги.
Руки подать не хотелось. Что-то неладное я чувствовал от этого «представителя» с женским именем Юлий.
– Все называют меня Гай, – он словно прочитал мои мысли.
И вдруг улыбнулся:
– Ненавижу имя Юлий. Но вы пригласите меня войти? Или… поговорим где-нибудь в кафе?
Только в кафе на общее обозрение с управником из Москвы мне не хватало выкатиться. Нет уж.
– Проходите, – я отступил, освобождая вход. – Поговорим на кухне. Извините, у меня срочная работа и маленький сын. В комнате – бардак, а кофе только растворимый.
– Ничего, – сказал он. – Я на теплый прием не рассчитывал.
Центральный управник оказался моим ровесником, высоким (очень длинным, если бы не сутулился), светлоглазым, русоволосым, только лицо отдавало чем-то землистым, нездоровым. Такое бывает у геймеров, сутками не встающих из-за компьютера.
Я сыпанул в подвернувшуюся под руку чистую чашку кофейного порошка, залил кипятком и с перекошенным любезностью видом поставил ее перед незваным гостем. Он к, честно говоря, бурде не притронулся, подождал, пока я закончу ужимки вежливости и сяду.
– У нас есть основания полагать, что к убийству человека причастна знакомая вам летавица. Возможно, она намеренно открыла клетку со львом, когда жертва оказалась рядом.
Я, кажется, охнул. Или простонал. Не уверен точно, так как был ошарашен настолько, насколько вообще можно себе представить. Уже одно только упоминание о летавице выдавало в нем совсем непростого человека. И… Человека ли?
– Дышите! – скомандовал… как его?.. Гаевский. – И не удивляйтесь. Наша служба как раз и занимается… гм… сущностями. Мы их называем пристальцами. И летавицы относятся к сфере нашего внимания. Так же как звонцы, наруги, потворы и многие другие.
В моей голове развернулась четырехполосное шоссе, по которому параллельно и навстречу друг другу помчались совершенно разные мысли. Одновременно.
С одной стороны, я пытался переварить информацию, что, кроме Тави, в природе есть еще какие-то необычные существа. Она несколько раз вскользь упоминала о родственницах, с которыми у нее складывались очень запутанные отношения, но я не вникал в женские мелочные разборки. Никогда не видел каких-то еще летавиц, Тави для меня была единственной и неповторимой. А навстречу этим мыслям неслись…
– Впрочем, – продолжил незваный гость, – забивать голову вам не буду, ситуация очень серьезная. Когда вы ее последний раз видели? Вашу летавицу.
В моей голове выстраивалась проклятая логическая цепочка: лев, которого дразнил Чеб, загрыз Митрича, который надрал Чебу уши. Перед глазами так и стоял злой огонек, блеснувший во взгляде Тави, когда я рассказал ей об этом. Летавицу не очень заботило самочувствие ее сына, но унижение, нанесенное роду через дерганье за уши, она восприняла очень…гм… болезненно.
С запозданием вспомнил, что уши летавицы всегда прячут под волосами и никогда и никому не позволяют к ним прикасаться.
– Вчера… – растерянно произнес я. – Я видел Тави вчера ночью. И… Какие у вас основания…
– Она была во время убийства в районе зоопарка, – сказал управник. – Ее видели.
– Черт, – сказал я. – Но это не доказательства вины. Совсем не доказательство. Вы же видите, мы живём совсем рядом. Она могла просто возвращаться от…
Меня озарило.
– В ту самую ночь, когда погиб Ми… Дмитрий Литвинов, тот самый ветеринар из «Лимпопо», Тави была здесь.
– Всю ночь?
– Час, наверное, – признался я. – Может, полтора. Но поверьте, если бы она совершила что-то такое ужасное, я бы знал. Разве она способна…
Кого пытаюсь обмануть? Этот Гай Юлий прекрасно разбирался в психологии существ, которых он назвал… Скитальцами? Нет, кажется что-то другое, хоть и похожее.
– С точки зрения летавицы, открыть клетку со львом может казаться очень хорошим поступком. Или мелочью, недостойной внимания. Вы прекрасно знаете: в голове у летавицы может твориться все, что угодно, и ни одна из ее мыслей не будет понятна вам до конца.
– Да, – я улыбнулся, помимо своей воли. – Это точно. Но каким образом вы собираетесь выяснить у нее то, что вам нужно?
– Вы не понимаете… Не выяснить, а допросить.
Я уставился на управника с немым вопросом.
– И нам придется до выяснения обстоятельств забрать летавицу с собой.
Чёрт, он, что – серьёзно?
– Серьезнее некуда, – Гаевский прочитал все в моих беспомощных глазах.
– Если выяснится, что виновна она, то…
– Что?
– Вы больше никогда ее не увидите. И ваш сын – тоже.
Тави, конечно, была отвратительной, да что там – просто никакой матерью, но я не желал бывшей такой участи. Всё-таки, благодаря ей, у меня был Чеб.
– Подождите, – сказал я. – С какой стати ваша… организация так уверена в ее виновности? Всё-таки вы – издалека, со стороны, а мы, так сказать, в самой гуще варимся.
– Ага, – парень посмотрел на меня с таким ехидным прищуром, что на секунду я усомнился в его статусе. – Варитесь. Так тесно, что…
Он знал. Все знал. Я собирался официально поручиться за адекватность Тави, но тут слова застряли у меня в горле. Близкое родство. Примут ли они мое поручительство, исходя из наших отношений?