Когда струится бархат
Шрифт:
— Полагаю, в свое время мы это узнаем, — Адам был спокоен и говорил уверенным тоном, но в глазах читалась угроза. Затем повернулся, взглянув на черноволосого юношу в рубашке и лосинах, который только что тяжело плюхнулся на скамейку высоких помостей, и теперь сидел обмякший и постанывающий, стиснув голову ладонями.
— А вот и ваш наследник, — Адам с улыбкой повернулся к Гийону, — в целости и сохранности.
* * *
Хотя дорожная накидка была на подкладке из собольего меха, Хельвен испытывала сильную дрожь, стоя под навесом в ожидании, когда конюхи оседлают и выведут ее верховую лошадь из конюшни.
Ренард расхаживал по двору замка, хлюпая по грязи. Отороченная мехом накидка у каймы уже была заляпана. При каждом движении накидка приоткрывала сияющие доспехи. В руке Ренард держал шлем, которым беспечно размахивал на ходу. Хельвен собиралась окликнуть брата, но ее опередила стройная девушка с волосами цвета спелого меда, выбежавшая из одного из строений и обратившаяся к юноше. Ренард быстро оглянулся, обхватил свободной рукой гибкую, как тростинка, талию девушки и торопливо увел ее в темноту дверного проема. Тем не менее Хельвен разглядела, как братец окутал девушку своей накидкой и склонил голову навстречу ждущим поцелуя губам. Дочь сокольничего, с легкой улыбкой подумала Хельвен.
Хельвен тоже была растрогана до слез, когда брат вернулся живым. Но радостное чувство душевного успокоения только частично имело отношение к Ренарду. За весь период неопределенности и ожидания не менее острым и тревожным было видение Адама, лежащего на земле в замерзшей луже собственной крови, как Ральф, павшего жертвой валлийцев.
Хельвен стиснула пальцы в кулаки и пристально посмотрела на крепкую широкую фигуру Варэна, шагнувшего в слякоть и тотчас скривившегося от неудовольствия.
Де Мортимер подошел, дыханием согревая руки, встретился с ней взглядом и улыбнулся. Хельвен ответила жалким подобием улыбки.
— Смотри веселее, моя прелестница, а то ты выглядишь так же пасмурно, как эта чертова погода! — Варэн наклонился и поцеловал ее холодные губы, затем слегка отстранился, чтобы осмотреть.
— Эта поездка едва ли будет увеселительной прогулкой за подарками.
— А я купил тебе подарок, — продолжил Варэн со свойственной ему снисходительной улыбкой, временами ужасно раздражавшей Хельвен. Де Мортимер положил ей в руку небольшой чехольчик, затянутый шнурком. — Это не улучшит погоду, но может порадовать твое сердце, а уж моему сердцу будет весьма приятно сознавать, что ты наденешь сей маленький предмет. Пусть это будет моим обручальным подарком.
Хельвен непослушными от холода пальцами растянула шнурок, стягивавший откидные края чехольчика и вытряхнула на ладонь округлой формы застежку для накидки. Предмет кельтской работы, изготовлен из серебра и украшен золотой и серебряной филигранью. По краям вставлены маленькие круглые камешки янтаря и горного хрусталя. В середине, на некотором смещении от центра застежки, красовался большой пурпурный аметист.
— Какая прелесть! — воскликнула Хельвен, вертя в руках подарок и отмечая про себя, что выбор Варэна еще раз подтверждает склонность будущего мужа к показным поступкам и эффектам и наглядно характеризует его склонности и вкусы.
— Ну вот, позволь приколоть ее на твой наряд. — Де Мортимер нетерпеливо ухватил заколку, скреплявшую накидку Хельвен, и принялся вытаскивать из ткани. По сравнению с роскошным предметом, оказавшимся в руках у Хельвен, старая заколка казалась совсем дешевой. Когда-то ее изготовил в Равенстоу ремесленник-умелец, овладевший искусством работы с бронзой. Старая заколка имела форму рычащего леопарда с крошечными рубиновыми глазами. Такой задумал заколку сам граф Гийон, когда готовил подарок дочери на семилетие. Хельвен стало совсем не по себе от столь бесцеремонного и пренебрежительного обращения с привычной с детства деталью одежды. Не подав виду, она аккуратно и бережно спрятала старую заколку в пустой кожаный чехол.
— Разве не рискованно демонстрировать подобную роскошь во время долгой поездки? — с сомнением спросила Хельвен. — Пожалуй, будет лучше, если я воспользуюсь застежкой, когда мы прибудем в Виндзор, может быть, в тот момент, когда ты станешь просить у короля разрешения на наш брак?
Варэн снисходительно хмыкнул, отчего Хельвен показалось, что ей не более семи лет от роду.
— Не надо беспокоиться по таким пустякам, — бросил он, созерцая, как Хельвен прокалывает новой застежкой толстую фламандскую ткань. — Мы хорошо вооружены и сможем отбить любое нападение. Мы справимся с целой ордой валлийцев, если они посмеют атаковать нас. Нет, любимая, мне очень хочется, чтобы все видели, как высоко я ценю мой подарок судьбы.
— Твой будущий подарок судьбы, — поправила Хельвен, раздраженная чрезмерно хвастливым тоном жениха.
— Ну, хорошо, будущий подарок. — Де Мортимер управился наконец с застежкой и опустил руку, как бы ненароком коснувшись округлой груди Хельвен. — Моя будущая жена. — Голос Варэна стал низким от едва сдерживаемой страсти, он впился губами в рот женщины, всасываясь в нежную плоть, как ненасытная пиявка. Хельвен чувствовала себя, словно шлюха, которой для поднятия настроения заплатили авансом. Однако откликнулась на ласку с бессознательным умением, привитым ей покойным Ральфом, хотя в глубине сердца оставалась застывшей, как озябшие пальцы, которыми она обхватывала крепкую шею де Мортимера.
ГЛАВА 9
Пленный валлиец пришел в сознание, открыл темно-карие глаза и с легким замешательством принялся лихорадочно разглядывать белые узорчатые стены помещения, в котором оказался.
— Проснулся, — Адам прикоснулся к колену сидевшего рядом человека.
Майлс крякнул и промолчал. Спустя несколько мгновений он дернул подбородком и поднял свесившуюся на грудь голову, затем приоткрыл веки. Повернувшись к лежащему на матрасе юноше, старик сразу определил, что, несмотря на легкий жар и заметное потоотделение, пленный в ясном сознании. Майлс начал тихо разговаривать с раненым по-валлийски, объясняя, что тому ничего не угрожает. Но в темных глазах молодого человека по-прежнему таились страх и подозрение. Впрочем, юноша с жадностью выпил разведенный водой мед, принесенный Адамом. Не говоря ни слова, пленный выслушал длинную речь Майлса, в которой тот сообщил, придерживаясь валлийской традиции, кто он такой, с перечислением всех предков и родственников, кто такой Адам, а также объяснил, где оказался юноша и насколько серьезны его раны.
— Неразумно было нападать на отряд Адама, — неспешно продолжил Майлс. — Может быть, он не умеет толком говорить по-валлийски, но это не означает, что он столь же слаб в искусстве приграничной войны.
Молодой человек скорчил презрительную мину.
— Не надо меня учить, — после трехдневного молчания голос был хриплым и скрипучим.
— Да, — кротко согласился Майлс, — мне это уж точно ни к чему, но вот твоя родня, уверен, с удовольствием укажет тебе на твои промахи.
Презрительная ухмылка сползла с лица валлийца, однако рот и густые черные брови застыли в нелепо искаженной гримасе.