Когда струится бархат
Шрифт:
Де Мортимер бросился в атаку. Адам парировал удар ловким скупым движением и ушел из опасной близости. Кто-то из зрителей злобно хихикнул, но Адам уже ничего не слышал, сосредоточившись на поединке.
Де Мортимер имел небольшое преимущество в росте — совсем незначительное, ведь оба доставали до отметки в два ярда[8]. Однако у Адама ноги были длиннее, а Варэн сложен более пропорционально. Вообще, де Мортимер имел более мощное тело, но это оборачивалось меньшей подвижностью. Оба противника, обученные боевому искусству в замке Равенстоу, прекрасно владели мечом, щитом и умением передвигаться в условиях боя.
Варэн напал снова, Адам опять отразил удар. Лезвие меча ударило в щит и отскочило, издавая
Хельвен слегка отвернулась, сердце сжалось, тело неподвижно застыло, готовое стать свидетелем любого исхода. Рядом в напряжении сидела Матильда, поблескивая синими, как озера, глазами. Она походила на древнюю богиню, главную фигуру на обряде жертвоприношения, и наслаждалась каждым мигом происходящего.
— Да, — с легкостью в голосе заметила она, вздохнув и подавшись вперед, — теперь, похоже, он его сломил.
Хельвен сглотнула и заставила себя посмотреть туда, куда все ее существо отчаянно противилось смотреть или даже слышать. Еще одна рана окрасила кровью куртку Адама, на этот раз более серьезная судя по тому, как скованно он теперь держался. Адам едва успевал отбивать удары, градом сыпавшиеся на него. Чем более слабела его оборона, тем энергичнее и увереннее нападал Варэн. Вдруг левая рука де Лейси дрогнула и опустилась со щитом еще ниже, а Хельвен, неожиданно для себя, вскрикнула.
— Боже правый, Адам, осторожнее, — пробормотал Гийон, крепче стискивая плечо дочери.
Меч Варэна сверкнул и снова упал вниз. Адам отступил, запнулся и, скользя, опустился на одно колено, щит повернулся, открывая настолько явную брешь в обороне, что противник был не в силах удержаться от соблазна. Зрители взревели.
Хельвен была готова вскочить на ноги, но рука Гийона клещами впилась в плечо дочери.
— Сиди спокойно, — скомандовал граф шепотом, — разве не видишь, он это делает нарочно.
Варэн замахнулся для смертельного удара, и в эту долю секунды Адам ринулся вперед с такой невероятной скоростью, что де Мортимер не успел ни удивиться, ни защититься. Изумленный возглас Варэна перешел в вопль боли, как только меч Адама рубанул его по ребрам и животу, сваливая с ног.
Лихорадочно дыша, перепачканный собственной кровью и неуверенно стоящий на ногах, Адам сквозь пелену пота, застилавшую глаза, разглядел горло поверженного врага и поднес к нему кончик своего меча. Он хорошо понимал, что достаточно сейчас сделать легкое движение, и кровь противника смоет и годы унижений, проведенные в роли оруженосца, и накопившиеся обиды, и оскорбления, доставшиеся на долю Хельвен. За что же в первую очередь? За убийство Ральфа или же за свои обиды? Адам бросил беглый взгляд в сторону зрителей и сквозь мутную пелену перед глазами разглядел Хью де Мортимера, возбужденно размахивающего руками в сторону поля боя и быстро говорящего что-то Генриху. Король слушал его с бесстрастным выражением.
Превозмогая усталость и боль, Адам заставил себя лихорадочно размышлять. Жизнь Варэна де Мортимера сейчас в его власти, стоит только опустить меч — и смерть... Судебное дело можно считать разрешившимся. Убить Варэна сейчас, как он того заслуживает, — значит, удовлетворить свои давние желания и поквитаться с обидами, поставив точку в застарелой вражде. Но платой за окончание маленькой личной вражды станет развязывание новой, куда более серьезной и опасной вражды, которая совсем не нужна отцу Хельвен.
Старик де Мортимер продолжал мольбы за сохранение жизни поверженному сыну, однако глаза Генриха оставались непроницаемыми, более того — правая рука короля стала подниматься вверх для подачи команды. Адам не стал ждать, ибо команду, какой бы она ни была, придется выполнять. Он быстро отступил от лежащего на земле и стонущего противника и неверной походкой направился к зрителям.
— Мое обвинение доказано, — задыхаясь, выкрикнул он. — Пусть живет со своим бесчестием. — С этими словами Адам вложил меч в ножны.
Генрих поджал губы и бросил в сторону Адама короткий оценивающий взгляд, после чего едва заметно наклонил голову и повернулся к сидящему рядом человеку.
— Лорд Хью, мы даем семь дней твоему сыну, чтобы покинуть нашу страну. После этого он вне закона. — Король снова повернулся к Адаму и объявил ледяным, под стать погоде, тоном: — Адам де Лейси, ты выиграл дело. Богу было угодно подтвердить твою правоту. Ты свободен, можешь заняться лечением своих ран.
Адам открыл рот для произнесения обычных формальных слов, но язык почему-то отказывался повиноваться. Перед глазами вдруг потемнело, и последнее, что он запомнил, был слабый запах жимолости и донесшийся откуда-то издалека испуганный крик Хельвен.
ГЛАВА 14
— Теперь уже недалеко. — Хельвен успокаивающе положила руку на рукав Адама, с тревогой глядя на него. По неестественной посадке в седле нетрудно было догадаться, что раны причиняли ему боль.
— Со мной все в порядке. — На лице Адама промелькнуло бледное подобие улыбки. — Немного ранен и устал. В Торнейфорде я быстро поправлюсь.
— Не надо было так скоро собираться в дорогу. — Хельвен не успокоили его слова. Самая серьезная рана Адама была не смертельно опасной, но достаточно серьезной, чтобы столь пренебрежительно относиться к ней, как он. Дул сильный ветер, свинцовое небо беспрестанно осыпало их потоками мелкого дождя. Адам все время стремился ускорить передвижение. — Ведь не нам, а Варэну надо успеть за семь дней покинуть страну.
— Хельвен, я уже объяснил, почему надо торопиться, и прекрати эти выяснения. — Адам крепче прижал колени к бокам Лайярда. Хельвен прикусила язык и бросила гневный взгляд в его удаляющуюся спину. По ее мнению, которым пренебрегли, им следовало задержаться в Лондоне, чтобы раны Адама затянулись и силы восстановились. Однако его извечное упрямство, ворчливость и раздражительность по отношению к лечебным процедурам, часто свойственная натурам с крепким здоровьем, взяли верх. Он заявил, что сыт по горло городской жизнью, а особенно бестолковой сутолокой при дворе, что его собственные проблемы в приграничье уже подходят к точке кипения, и с ними нужно разобраться без промедления. Разбираться предстояло, во-первых, с валлийским пленником, во-вторых, с его влиятельным братом, и в-третьих, с владениями молодой жены.