Когда тебя нет
Шрифт:
Теперь понятно, откуда пробка. Бесчувственный к двум струям воды, бьющим прямо в черную пасть разбитой витрины, огонь лезет и лезет вверх, уже заглядывая в окна второго этажа. С визгом возле угла тормозит еще одна бригада, пожарные тщетно пытаются пробиться внутрь. В ноздрях у меня начинает колоть от гари, глаза наполняются слезами, но я не могу отвести взгляд. Толпа вокруг растет и галдит, я смотрю на объятый пламенем дом, транслирующийся на десятке экранов телефонов, направленных камерами прямо в огонь.
– Там внутри кто-то остался? – дотронувшись пальцами до моего рукава, спрашивает розовощекая беременная женщина в оранжевой униформе работника супермаркета.
– Понятия не имею! – зачем-то огрызаюсь на нее я.
Я
Сегодня четверг, но в Камдене всегда пятница. Пожалуй, кроме понедельника. Когда мы с Идой Линн только переехали сюда, восемь лет назад, чувство праздника здесь было куда сильнее. Тут было больше злости, больше молодости, больше кайфа, будто мы жили в клипе «Sex Pistols» [2] . На Парквей было негде пожрать, когда после концерта вываливаешься из Даблин Кастл в полпервого ночи. На рынке в Камден Лок было столько неформалов, что люди в обычной одежде бросались в глаза хуже любого фрика.
2
«Sex Pistols» – английская музыкальная группа.
Бурлеск-дивы приходили сюда примерять красные лаковые корсеты, готы – плащи графа Дракулы, инди-девочки в стесненных обстоятельствах – поддельные футболки «Оазис» и «Блер» [3] , где у Демьена Алборна и братьев Гэллахер на принте был румянец, как у тифозных больных. У входа в метро толпились панки, они настойчиво клянчили у прохожих мелочь, упивались дешевой водкой из супермаркета и блевали прямо под ноги. Тогда это место пугало обывателей.
Сейчас здесь совсем по-другому, спокойнее, бесцветнее, буржуазнее. На смену неформалам пришли богатые хипстеры, которые смыли с улиц развеселую пьяную контркультуру тройным раствором баснословно дорогого карамельного макиато. Неизменными остались только музыкальные вечера в пабах да парочка халяльных закусочных.
3
«Ocsis» и «Blur» – музыкальные группы.
Я открываю дверь, над моей головой брякает охрипший колокольчик. Амир из «Роял Кебаба» уже ждет меня.
– Привет, Серж. Опаздываешь, – добродушно усмехается он, показываясь из подсобки.
– Пробки.
Он кивает в сторону завернутого в коричневую бумагу свертка – кебаб с двойным чили и картошкой фри – мой ужин по четвергам. Я кладу на прилавок деньги, ровно семь пятьдесят, без сдачи.
– Приятного вечера, Серж.
– И тебе, Амир.
Стараясь не заглядывать внутрь, я скольжу вдоль вереницы блистающих теплыми огнями витрин пабов, потом сворачиваю в узкую боковую улочку. Мой дом – угловой, ступеньки прямо с улицы. Он похож на зарисовки в блокноте прогрессивного художника двадцатых годов прошлого века – именно так они представляли себе будущее. Выпуклые окна-иллюминаторы, болтающиеся туда-сюда на скрипучих петлях распашные двери, узенькие отвесные винтовые лестницы, по которым, по плану архитектора, будут беспечно скакать через ступеньку вечно молодые люди будущего. Но все сложилось немного иначе.
Сейчас это дом социального жилья, по большей части. Здесь селят людей с душевными болезнями. Разумеется, только тех, которые не опасны для себя и общества. Не идеально, но хозяин квартиры, один из загоревших дочерна людей из поколения дауншифтеров, спешил порвать все связи со старым миром и вернуться в Азию, поэтому готов был скинуть сотню с ежемесячной ренты, если только мы сами возьмемся починить трубы в ванной. Прошло восемь лет, трубы все еще там, как и я. Все остальное изменилось безвозвратно.
Поначалу место пугало Иду Линн – неприветливые новые соседи, отворачивающие лицо к стене в ответ на ее приветствия и бормочущие сами с собой, без конца орущий в квартире над нами кот, неистребимый запах плесени, усиливающийся от затяжных осенних дождей, шорохи и сквозняки старого здания, где давно не было капитального ремонта, валящий из решетки вытяжки липкий кухонный пар. Но это было только поначалу, потом она привыкла.
Со временем она полюбила наш новый дом, развесила по стенам постеры из галереи «Саатчи», заставила меня смазать петли в двери на этаже, посадила в горшок проросшую косточку от авокадо.
Гулкий коридор, предпоследняя дверь слева, наклейка номер «девять», окна во внутренний двор. Он крошечный и почти всегда пустой. У меня есть ключ, но я никогда там не бываю, разве что кроме того случая, когда Ида Линн уронила туда свой горшок с цветком, и мы ходили собирать с земли осколки. В тот вечер она придумала смотреть в окна домов напротив, сидя на подоконнике с выключенным светом, когда дожидалась меня с работы. Люди всегда вешают шторы со стороны улицы, но почти никогда – со стороны двора, не боясь глаз, которые могут наблюдать из глубин обманчивой пустоты. Иногда я до сих пор наблюдаю за ними, соседи напротив движутся в своих комнатах, курят, облокотившись локтями о подоконник, едят арахисовое масло пальцем прямо из банки, смотрят всякое дерьмо по телевизору, плачут, целуются. Живут.
Я отпираю дверь, в очередной раз вспоминая о том, что хочу поменять замок. Этот совсем расшатался, его можно открыть, просто подковырнув язычок чем-то вроде проездного билета. Я захожу внутрь, поворачиваю защелку, разуваюсь, щелкаю выключателем. Скидываю рюкзак, вешаю на крючок куртку и толстовку. Потом иду в ванную, пуговица за пуговицей расстегиваю светло-голубую рубашку из «GAP», комкаю ее и кладу в стиральную машину. За ней следует белая футболка и носки. Стараясь не глядеть на себя в зеркало, я стаскиваю с волос резинку и позволяю им упасть на плечи. Это лучший момент моего дня – физическое ощущение спадающего напряжения.
Я убираю джинсы в шкаф в спальне, надеваю треники и выцветшую футболку «Children of Bodem», купленную на концерте, куда мы с Идой Линн, тайком от взрослых, пробрались, когда еще учились в школе, перепрыгнув через высокий забор и приземлившись на задницы в мокрую траву. Быстро расправляюсь с кебабом и, прихватив из холодильника запотевшую баночку кока-колы, устраиваюсь за обеденным столом, за которым уже четыре года никто не обедает. Я залогиниваюсь и надеваю наушники. В них почти сразу же слышится знакомый хриплый голос.
– Привет, Андерсон! Я уж думал, ты не придешь! – обращается ко мне он, используя мой игровой ник. Настоящие имена друг друга мы не знаем.
– Извини, адское движение, еле прорвался домой. Привет!
– Да ничего, я прекрасно помню, что это такое, ходить в офис каждый день. Сочувствую тебе, мужик.
TronGuy_18072 был моим партнером уже два с половиной года, но общаться голосом один на один мы стали всего одиннадцать месяцев назад, через «Дискорд» [4] . Это до сих пор вызывает у меня чувство неловкости и вторжения в личное пространство. Я очень долго привыкаю к новым вещам, а уж к людям – и того дольше. А еще я из тех, кто никогда не звонит, только пишет. Но с Троном это было необходимое зло. Общение действительно ключ, по крайней мере в нашем случае. Наша статистика пошла в гору, вскоре мы стали топовыми игроками, несмотря на то что сейчас я стараюсь выходить онлайн не чаще четырех раз в неделю.
4
Дискорд (Discord) – бесплатный мессенджер, изначально ориентированный на пользователей игр.