Когда тени вернутся
Шрифт:
"Нет, это не брат!" – только и подумала она, когда заглянула за поворот дорожки. На широкой площадке, среди каменных скамеек и стульев, пары круглых столов со склянками и дымящимися флаконами, целой бадьи с останками неведомых животных, стояли двое. Дородная спина первого заслоняла собой все. Облаченный в накидку рыжего цвета, с висящими обрубками ткани, он стоял, точно застывший истукан, который врос мясистыми ногами в камень. Его рука простиралась над другим существом, кулак сжимался и разжимался, грозя раздавить того, как надоедливую муху. Издали казалось, что по его жилам разливается горючая смола. Со сводов пещеры капало склизкими темными пузырями.
– Не
– Так я за этим и вернулась, Моран Могучий! – раздался приглушенный голос за спиной гиганта.
– Ты вернулась! Ха-ха, хаха-ха-аха, – его смех, точно ужимистые прыжки грузных гиппопотамов, забился волнами по пещере.
Аврора крадучись пошла вперед, огибая гиганта с дальнего края площадки. С боку он выглядел не менее впечатляющим, чем со спины: на коротких рукавах ходуном ходили мышцы, с предплечий щетиной свешивались костные шипы хвостовых плавников глубинных рыб, кисти рук увенчаны наростами, пальцы скрюченные, но не дряблые, шея как у быка, голова под стать туловищу, волосы кусками прядей разлетались от каждого движения, густая щетина от ушей переходила в волчью бороду – жесткую, острую, темную; лицо оказалось измождено морщинами от подбородка до лба, возле глаз набухли желваки – да и нос, и толстые губы, и замирающие, как у рептилии, глаза – все было покрыто какой-то старческой корой, но при этом бурлило скрытой силой, точно жгучая лава бродила под давно застывшим жерлом спящего вулкана. Если не видеть формы и борьбы мышц, то на вид этому исполину римлянка дала бы не меньше ста лет.
– Тебя вернули! Верней так сказать, – продолжал орать громогласный старик. – Или ты думаешь, что стала изгнанницей своего рода случайно? Что своим поискам свободы и верхнего мира ты обязана одной лишь своей воле? Что ты случайно нашла выход?
– Нет! – твердо возразила та, которую старик словами хотел будто придавить, уничтожить. – Во тьме мертвых камней, в беспросветных ночах наказаний мне многое открылось из того, что неведомо было моему роду. И моей маме…
Авроре показалось, что девушка смахнула слезу с лица, и тут римлянка убедилась, что это – никто иная, как Лаура, видимая, реальная. Но какая-то другая! Сердце забилось сильнее. "Не пугайся, это случилось месяц назад, – прозвучал голос Лауры настоящей. – Теперь это прошлое, и ты мне должна помочь найти решение к загадке! Смотри и слушай внимательно!" Странно звучал один и тот же голос почти в одночасье с двух разных мест – голова шла кругом. И этот пещерный смрад, и эта капель со сводов. А Лаура, которая стояла рядом с гигантом, продолжала:
– Ты – шаман нашего племени, Моран почитаемый, Моран всемогущий, ты знаешь мою маму, знал моего деда! Я помню его восхищенные рассказы о тебе! Кому как не тебе возликовать, что я открыла путь к свободе всего нашего народа! Долгие столетия мы прозябали в мраке пещер, под землей, без света! А там… О, там столько света! Днем он там повсюду, он заливает весь горизонт от края до края! Он в парящих облаках, он в далеком море, он в колышущемся поле, в густых чащах и открытых дорогах! Он – в человеческих глазах! Он…
Не успела она договорить, как получила звучную пощечину. От неожиданности девушка рухнула, а гигант стоял над ней, сжимая и разжимая пальцы.
– Ты ничего не знаешь о силах, действующих в этом мире! Но еще узнаешь! Ты думаешь, мы – такие же, как и те, что наверху? Что мы так же рождаемся, так же живем, так же едим, спим? Сколько ты там пробыла наверху? –
– Не больше дня, – всхлипнула девушка, сжимая ладошкой опухшую щеку.
– Не больше дня… – задумчиво повторил шаман. – Все равно удивительно, как ты выжила. Видно, ты, в самом деле, необычная жительница нашего рода! Говоришь, тебя твой род записал в "очумленные"?
– Да, это случилось месяца три-четыре назад, – вспоминала Лаура, – когда племя застало меня за тем, что ночью я выбралась из пещеры, дождалась, пока наш караульный задвинет массивный камень у входа…
– И полезла по вертикальному стометровому лазу, который никто за столетия не одолевал, и выбралась на самый верх колодца?
– Долгие месяцы ушли у меня на это. Я и палец ломала, и до крови стирала костяшки, – уверенно ответила смелая девушка, смотря прямо в глаза тому, от одного взгляда которого другие падали ниц. – И если это будет стоить мне жизни, я готова: я увидела нечто такое, что другие здесь и за целые десятки лет однообразия и скуки никогда и не увидят, и не помыслят о существовании таких чудес!
– Твою мать я знаю. А кто твой отец, девочка? – шаман смягчился в голосе. Руки опустились на пояс и замерли в позе того, кто привык распоряжаться жизнью и смертью других людей.
– Мама никогда не любила говорить на эту тему, а в последние месяцы, после того как меня изгнали из рода, – и подавно! Благодаря ей я и осталась жива.
– К "очумленным" никто не смеет притрагиваться! Таковы древние законы нашего племени! Их можно учить словом, можно ругать, можно насмехаться над ними, можно не обращать внимания, как на ящерицу, ползающую где-то далеко под пещерным сводом! – голос шамана набирал силу и громкость звучания. – Они должны жить за пределами наших пещер, предоставленные сами себе и своему выбору! Обратно вернувшихся ждёт…
– Смерть, – могильным голосом продолжила Лаура в ухо Авроры, отчего та вздрогнула.
– И никто не смеет их трогать! – вновь повторил Моран. – За нарушение древних традиций и законов твою мать ждет смерть после суток заточения среди мертвых камней, чтобы она успела все хорошенько осознать!
Голос шамана гремел, сотрясая своды. И так же вторили ему слезы девушки, точно второй голос в дуэте, пытающийся изо всех сил умилостивить разгневанное божество.
– Клянусь, она не дотрагивалась до меня! Только приносила еду – и мне было что есть! Вот и все, что я хотела сказать!
– Твои слова ничего не значат. Нарушение закона есть нарушение закона.
– Прошу тебя, могучий Моран! Умоляю если не жизнью своей, то… даже не знаю чем… Смилостивься! Пусть мое сердце съедят, а тело отдадут на удобрение наших злаков! Я готова отдать жизнь ради матери!
Шаман смотрел на нее свысока. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Мне от тебя нужно нечто другое, моя пещерная дочь!
Ниц возлежащая дева обхватила стопы шамана.
– Молю тебя Оркусом, хранителем нашего мира и народа, господин, только скажи, что я должна сделать, не губи родную душу!
Улыбка торжества проскочила на древнем лице Морана, но тут же скрылась за глубокими морщинами.
– Вижу твои слезы, дочь, и доволен ими. Они искренни и чисты! Ты хочешь спасти свою жизнеподательницу?
– Превыше себя!
– Хорошо! А спасти свой народ готова?
– За этим и вернулась сюда, Моран почитаемый!
– Не с того ты начала! Потому и схватила тебя стража! Ты посмела кричать у входа в пещеры и звать народ за собой, якобы на "волю"…
– Но там и вправду воля!