Когда уходит земной полубог
Шрифт:
— Но я бы хотел поговорить с одним узником вашего замка, господином Коханским! — попробовал поторговаться Румянцев.
— У нас нет никаких узников и никакого Коханского! — холодно ответил офицер.
— Конечно же! Зато у вас скрывается царевич Алексей Петрович! — нанёс Румянцев ответный удар.
— У меня на улице эскадрон драгун! — пригрозил австриец.
— Что ж, в трактире есть не один бочонок пива! — бодро ответствовал гвардионер.
Но хотя Румянцев и бодрился, всё же через час он и его товарищи покинули трактир и поскакали по лесной дороге на Инсбрук.
Ночью морозец развесил густой иней на огромных мохнатых елях так, что деревья казались сказочными великанами. В заиндевевшем лесу всё притихло и затаилось, и Роман подумал, что сейчас что-то нарушит необычную тишину. И в этот момент оглушающе грохнул мушкетный залп и голубые дымки взвились над придорожным кустарником, где засела засада. Скакавший впереди него молоденький поручик беспомощно свалился с лошади, а Романа снова обожгло пулей, на этот раз в бок. Хорошо, что не вышибло из седла, и спасибо доброму коню — вынес из-под пуль в открытое поле. Там уже поджидал его румянощёкий Румянцев — неприятельский залп опалил только правую щёку лихому гвардейцу. Следом за Романом прискакал ещё один офицер, Савёлов.
— А где же поручик? Петров где? — осведомился Румянцев.
Савёлов ответил сухо:
— Преставился Петров.
У Романа всё поплыло вдруг перед глазами, и он стал заваливаться набок и падать!
— Э, да он опять ранен! — услышал он над собой голос Савёлова.
— Немедля доставь драгуна в Инсбрук! А я останусь здесь и взгляну, что стало с поручиком! — как сквозь сон услышал Роман приказ Румянцева и провалился в темноту.
Очнулся он на чистых простынях в тёплой комнате таверны «Лесной вепрь». И сразу вновь услышал голос отважного гвардионца:
— Пришёл в себя, Корнев? Молодец! А я думал, конец тебе — ведь три дня бредил.
И пока Роман пил крепкий куриный бульон, Румянцев сообщил ему, что засада, когда он прискакал в лес, уже исчезла, поручика он схоронил по христианскому обычаю на кладбище в Эренберге, а в замке, с помощью немалой мзды, спроведал, что беглеца-царевича под великим конвоем ещё ночью вывезли из Тироля в Неаполь.
— Спешу сейчас к государю с докладом, и, думаю, пошлёт он меня за беглецом дале в Италию! — объявил отважный гвардеец своим спутникам и добавил не без гордости: — А всё же мы выполнили государев указ, господа! Так и сообщу Петру Алексеевичу. — И уже с порога сказал: — Ты, Корнев, лежи, выздоравливай. Я уже заплатил хозяину за твой полный пансион, да и Савёлов за тобой присмотрит. А царевичу, будьте покойны, от меня не уйти!
Когда Роман выздоровел, Савёлов под великим секретом сказал ему, что Сашка Румянцев сумел подкупить даже секретаря имперской тайной канцелярии господина Кейля. И Роман почему-то с невольной досадой подумал, что царевичу, пожалуй, и впрямь не уйти от лихого гвардейца.
— Обложили беднягу, как медведя в берлоге! — пожалел он раба божьего Алексея.
Что касается его самого, то тайная служба ему осточертела и хотелось одного: домой, в Россию! Но так же, как трудно было попасть на эту службу, так же трудно было с ней и расстаться. В этом Роман убедился, получив новое царское поручение.
КОРОЛЕВСКИЙ ГАМБИТ
— Сведения верные? — Барон Герц зыркнул в сторону Понятовского налитым кровью глазом.
— Столь же точные, как и то, что я стою перед вами! — не без насмешки ответил спесивый поляк и невозмутимо подошёл к горевшему камину погреть руки, окоченевшие от январской стужи.
Станислав Понятовский мог позволить себе такую независимость даже в отношении первого министра Швеции. Ведь за его спиной стоял сам король Карл XII, которому он, Понятовский, спас жизнь под Полтавой. А сколько потом услуг он оказал королю в Константинополе, где сумел убедить турок выступить против России. Неудивительно, что Карл XII после этого зачислил Понятовского на шведскую службу и дал ему генеральский чин — ведь во всей Европе не сыскать такой ищейки в тайных международных делах, как пан Станислав. Наслаждаясь теплом камина, Понятовский поглядывал в сторону разволновавшегося барона.
«Беглый царевич — это, конечно, первостатейная новость сразу решил барон, выслушав доклад Понятовского. — Если царского наследника залучить в Швецию — какой козырь на переговорах с русскими! Царь Пётр наверняка отдаст за сына Эстляндию с Лифляндией в придачу! — Герц в уме уже лихорадочно переставлял фигуры на дипломатической шахматной доске. — Впрочем, можно ли доверять этому поляку? Ведь его, по слухам, уже покупали и французы, и турки!» Сам иноземец на шведской службе, барон не доверял другим иноземцам.
— Это точно? — ещё раз переспросил он.
Понятовский усмехнулся:
— Я сам слышал от графа де Мара в Амстердаме, что царь отправляет в Вену целое посольство во главе с Толстым — требовать выдачи царевича. Граф де Мар клялся мне в том честью! — Произнося слово «честь», Понятовский глянул на барона с чисто шляхетским гонором.
— Откуда у вашего якобита такие сведения? — всё ещё сомневался Герц.
— Как будто вы не знаете, что царский лейб-медик Арескин такой же пламенный якобит, как и граф де Мар. А у господ якобитов секретов друг от друга нет. К тому же о беглом царевиче ныне толкуют во всех кофейнях Амстердама. Так что можете не сомневаться — царевич во владениях Габсбургов, бежал под высокое покровительство свояка-императора.
— Но император сейчас воюет с турком и вряд ли заступится за царевича. Для него ещё одна война — с Россией — смертельно опасна. Русское войско стоит в Мекленбурге и Польше, а оттуда через Силезию и Моравию до Вены всего пятнадцать солдатских переходов! — вслух рассуждал Герц.
— Двадцать переходов, барон, двадцать! — как генерал, Станислав Понятовский любил точность.
— Какая разница! — Герца уже нельзя было остановить. — Главное, если царевич лишится защиты императора, он будет готов бежать куда угодно, даже к нам, в Швецию.
— Бежать к открытому неприятелю? Но это же прямая измена! Вряд ли даже этот дурак Алексей решится на такое! — Понятовский покачал головой.
— Да ему деваться будет больше некуда! Я знаю этих упрямцев. Изменив в малом, изменят и в большом! — Герц твёрдо стоял на своём.
— Одного я не пойму, барон. Ведь вы собираетесь открыть с русскими мирный конгресс на Аландах? К чему вам беглый царевич? — удивился Понятовский.
Герц хитро глянул своим страшным глазом на поляка и неожиданно предложил: