Когда умирают боги
Шрифт:
– На улицах растет недовольство, – сказал О'Коннелл спустя минуту. – Люди о чем-то шепчутся, обмениваются слухами. Они готовы к переменам.
– Какого рода переменам? – поинтересовалась она, изо всех сил изображая незаинтересованность, но даже ей, актрисе, это далось с трудом, так часто и тревожно у нее забилось сердце.
О'Коннелл не сводил взгляда с утки и ее выводка.
– Возможно, к смене династии.
– Каким образом это может помочь Ирландии?
– Стюарты всегда сочувствовали католикам.
Она резко повернула голову и посмотрела ему в лицо.
– Стюартов больше нет. Настоящих Стюартов. Да и Англия никогда не примет короля-католика. Помните, что случилось с Яковом Вторым?
– Яков Второй никогда не пытался восстановить в Англии католицизм. Все, чего он хотел добиться – это покончить с ограничениями для католиков. Он стремился к терпимости.
– А люди тем не менее не согласились его принять. И если они не сделали этого сто двадцать лет тому назад, то почему вы думаете, будто теперь они согласятся принять кого-то, похожего на него?
– Примут, ибо династия Ганноверов отмечена сумасшествием, и все это знают. Примут, потому что тысячи мужчин не имеют работы, а женщины и дети умирают от голода на улицах. Примут, потому что мы очень долго воюем и большинство людей ничего, кроме войны, не знают. Если новый король пообещает мир, пообещает уменьшить налоги и отменить принудительную вербовку [16] , думаю, большинство людей будут ему рады.
Кэт прищурилась.
– И кто все это затеял?
Он внимательно посмотрел на нее, и она сразу поняла, что сказала слишком много, проявила слишком большой интерес.
16
Английская армия в то время считалась вольнонаемной, но в случае недостатка в солдатах или матросах издавался королевский указ о принудительной вербовке. Ей подлежали лица, не имеющие средств к существованию или же замеченные в дурном поведении, и распоряжение о вербовке того или иного лица в каждом случае должен был издавать мировой судья. Однако на практике вербовщики заранее входили в соглашение с мировыми судьями, ловили на улице подходящих по возрасту людей и зачисляли их в армию и во флот.
– В заговорах есть одна странная вещь, – сказал он с улыбкой. – Разных людей можно привлечь к одному и тому же заговору, выдвинув совершенно разные причины, которые порой даже несовместимы. Но какое имеет значение, кто стоит за всем этим, если Ирландии это принесет только пользу?
– По вашим словам выходит, что реставрация Стюартов может привести к миру с Францией, – сказала Кэт.
Солнце выглянуло из-за верхушек каштанов на другом берегу пруда и стало светить ей прямо в глаза. Кэт наклонила зонтик, чтобы лицо снова оказалось в тени.
– Но я считала, что война между Англией и Францией идет на пользу Ирландии. Вы сами говорили, нам только этого и нужно – ослабить англичан. Только так ирландцы смогут завоевать свободу.
Он рассмеялся.
– А вы сообразительны, надо же. – Он наклонился к пей поближе, став неожиданно серьезным. – Но если военные действия между Англией и Францией приносят пользу Ирландии, то насколько, по-вашему, будет лучше для нее, если в Англии начнется новая гражданская война?
Она пытливо вгляделась в его лицо, но он не хуже ее умел скрывать свои истинные мысли.
– Так вот чего добиваются эти люди? Гражданской войны?
– Вряд ли. Но, думаю, именно ее они в конце концов и получат.
К середине утра Том так оголодал, что у него кружилась голова. Он знал, что такое голод, в прошлом, в темные дни, до того, как судьба подарила ему встречу с виконтом Девлином. Но за последние несколько месяцев он привык к сытости и теплой постели. К нему даже вновь вернулось чувство защищенности, какое сопровождало его в золотые, полузабытые годы, до того, как отец заболел, а мать…
Том поспешно прогнал тяжелое воспоминание, прежде чем оно успело вцепиться в него когтями и окутать черной пеленой ужаса.
Он сидел у задней стены, уткнувшись лбом в колени, когда услышал шум во дворе: мужчины колотили по прутьям решеток жестяными кружками, а хохочущие женщины выкрикивали непристойности.
Заключенные в его камере столпились у решетки. Том поднялся с пола и потихонечку протиснулся в первый ряд.
– Что здесь такое? – поинтересовался он.
– Какой-то судья, – ответил мальчишка, высокий подросток из Чипсайда, которого застукали на воровстве оловянных кружек в пивной, за что, вероятно, ему и предстояло угодить на виселицу. – Говорят, он пришел сюда из-за какого-то богатенького сынка, которого прирезали вчера ночью в парке.
Теперь и Том его разглядел – маленького смешного человечка на кривых ногах и в очках с тонкой металлической оправой, которые он опустил на кончик носа. Несмотря на жаркий день, на нем было толстое пальто. Он шел, держа у носа круглый футлярчик с ароматным шариком [17] .
Том дернулся вперед.
– Сэр Генри, – закричал он, прижавшись лицом к решетке. – Сэр Генри, это я, Том. Сэр Генри…
Чья-то рука грубо вцепилась Тому в плечо и так толкнула, что он растянулся спиной на грязной соломе.
17
Ароматные шарики применялись как средство против заразы.
– Эй, ты, – сплюнул тюремщик, – грязный воришка, наткни свою пасть. Понял?
Том кое-как поднялся и вновь бросился к решетке, но было слишком поздно. Двор опустел, маленький судья ушел.
ГЛАВА 45
Утро Себастьян провел в Смитфилде, искал Тома.
На этот раз он не прибегал к маскировке. Наоборот, даже привез с собой пару здоровых лакеев, чтобы не повторилась ситуация, возникшая во время его последнего визита в этот район. Но Том, видимо, внял наставлениям и постарался остаться незаметным в этом районе. Себастьян отыскал одну старуху, торговавшую пуговицами, которая рассказала, что видела мальчишку примерно такого возраста – незадолго до заката он бежал по улице, словно за ним гнались черти. Но она не знала, что потом с ним случилось, и даже кто его преследовал.
Себастьян попробовал найти увечного шотландского солдата, просившего милостыню у входа в таверну «Герб Норфолка», но в последние несколько дней никто его не видел. Стоя под навесом галантерейной лавки, Себастьян внимательно разглядывал древний фасад таверны, сложенный из кирпичей, и в душе его росло беспокойство.
Наконец он решил, что вернется сюда в сумерки, когда выйдут на промысел ночные обитатели.
– Эндрю, Джеймс, – отрывисто позвал он. Оба лакея вытянулись по струнке, когда он отошел от дома. – Я хочу, чтобы вы проверили каждую караульную будку в этом районе, расспросили каждого часового, каждого сторожа. Поняли? Кто-то наверняка его видел.