Когда в терновнике некому петь
Шрифт:
Домой он пришел в девять. Мама встретила его горячей кашей с молоком, вкусными конфетами и странным выражением лица.
– Глеб... Скажи... А что, монахам разрешают пользоваться Интернетом?
Он пожал плечами:
– Конечно. Должны же они читать новости, участвовать в разных православных форумах. А что такое?
Она будто не слышала его вопроса:
– И в скайпе им общаться разрешают?
Глеб съел ложку сладкой каши и нацелился на конфету:
– Ну а что в этом страшного? Скайп не грех. Некоторые в нем и исповедовать могут, если их духовные чада живут в других городах. А почему ты
– Просто так.
Она отошла к окну и застыла у занавески.
Тут он вспомнил про подарок:
– Представляешь, меня сегодня отец Никодим благословил на ношение четок! Посмотри!
На стол лег шерстяной шнурок, источающий аромат ладана. В ответ мама как-то делано произнесла:
– Это очень хорошо. Ты, наверное, рад...
Потом посмотрела на часы и побледнела.
– Мне надо позвонить. Я пойду к себе.
Глеб проводил ее взглядом и, закончив ужин, ушел в комнату, где его ждал традиционный отдых с чтением всевозможных новостей Патриархии и коктейлем из блатного шансона и дьяконского пения.
Спустя примерно час в его комнату зашла мама и села в кресло. Она молчала и нервно крутила в руках карандаш. Подождав минут пять, Глеб потерял терпение и спросил:
– Мам, ты чего?
– Ничего, - она сказала это так, будто только что началась война.
– Ну и иди тогда спи. Нам завтра вставать рано. Или ты не пойдешь причащаться?
– Причащаться?!
– воскликнула она и, видимо испугавшись своего голоса, приложила пальцы к губам.
– Да, да... Конечно...
Когда она закрыла за собой дверь, Глеб покачал головой. Хоть он и привык за последние месяцы к ее странностям, это было уж совсем не похоже на нормальное поведение. Выключив ноутбук, он прочитал последование ко причастию, а после погасил свет и мгновенно заснул, не думая больше ни о маме, ни о ее визите.
В воскресенье вечером ситуация стала проясняться. Часов в десять, когда семейный ужин плавно перерос в вечернее чаепитие, маме пришло сообщение на сотовый.
– Я пойду позвоню, - Телефон упал из ее рук в корзинку с рукоделием.
– Кому?
Глеба не особенно интересовали мамины разговоры с подругами, но отчего-то именно эта эсэмэска вызвала его любопытство.
– Тетя Ира хотела мне что-то рассказать.
Глеб протянул ей городскую трубку.
– Возьми.
Мама рассеянно посмотрела на него.
– Я по скайпу.
– Тете Ире? У нее что, телефон сломался?
– Наверное...
Она пошатнулась в дверном проеме и сжала виски.
– Все ломается. Все. И это очень плохо.
Тяжело и как-то горько вздохнув, она ушла к себе в комнату, оставив Глеба в недоумении. Зачем она врет? С кем ей надо поговорить так таинственно и странно? Он прокрался в темноту коридора и подошел к ее слегка приоткрытой двери. На его счастье, мама не подсоединяла наушники, и весь разговор был хорошо слышен.
– ...Поэтому я хотела уточнить, какого цвета фон должен быть на иконе...
– мамин голос звучал нервно и напряженно.
– Мне кажется, что наша беседа идет не в том направлении. Все это мы уже обсуждали, но сейчас требуется другое.
Хотя слабый динамик искажал звуки, Глеб без труда узнал в говорившем отца Никодима.
– Что именно?
– настороженно спросила мама и после короткой паузы добавила: - Может, не стоит и начинать?
– Думаю, пора перейти на "ты".
– Зачем?
Он рассмеялся из глубины компьютерных сетей:
– Перестань. Давай оставим эти приседания. Приятный зимний вечер. Конец февраля. Неужели тебе не надоели эти нудные рассуждения о религии?
– Но разве это допустимо?
– А что, разговор по скайпу - это грех?
– Он снова хихикнул.
– Не будь такой серьезной. Давай я пришлю тебе хорошую песенку. Ты послушаешь ее и развеселишься. На, лови ссылку.
Глеб онемел, стоя на своем тайном посту, и, будучи не в силах осознать происходящее, чуть пошире приоткрыл дверь и посмотрел на маму. Она сидела у ноутбука, сжав голову руками, и, видимо, ждала, когда загрузится файл. Через секунду комната наполнилась звуками популярного молодежного хита о ручейках и мартовском пробуждении природы. В другой ситуации эта мелодия могла бы показаться Глебу просто безвкусной, но, учитывая происходящее, она произвела на него шокирующее впечатление, как нечто абсолютно неуместное. Что происходит? Отец Никодим решил стать маминым духовным отцом или нашел в ней подругу по болтовне в Интернете? Кажется, батюшка немного запутался в своих мотивах.
Как видно, мама была поражена не меньше. Оборвав песню на середине, она с отвращением сказала:
– Это ужасно.
Никодим расхохотался:
– Ну извини. Не угадал. Хотел тебя морально поддержать, но неудачно. Честно говоря...
– Он понизил голос: - Честно говоря, переполняют чувства. Нет... Не скажу пока, какие... Но знаешь...
– Что?
– Ты такая хрупкая и беззащитная. Хочется окружить тебя светящимся коконом и охранять от невзгод.
– Я больше не могу говорить...
Она нервно постучала пальцами по столешнице.
– Боюсь, что Глеб услышит этот разговор, а для него это будет... Ну, наверное, понятно, что произойдет, если он узнает о том, как мы фривольно разговариваем.
– Да, действительно.
– Никодим откашлялся.
– Прости, я не подумал. Продолжим завтра. И... на всякий случай подключи наушники.
На этом они простились. Мама резко захлопнула крышку ноутбука и замерла, уставившись на иконную доску. О чем она думала по окончании этого странного диалога? Осуждала Никодима, который прислал ей ерунду и, видимо, перестал быть в ее глазах святым? Или в миллионный раз возвращалась мыслями к похоронам? Глеб тихо ушел в свою комнату и залез с ногами на диван.
Странная история. Сначала праведник отец Никодим заказывает ей икону и наставляет на путь истинный, а уже спустя несколько дней переходит к светской болтовне. Глеб на секунду представил на месте Никодима по-настоящему праведного отца Илию и рассмеялся. Трудно вообразить его болтающим в скайпе на мирские темы. Да! Какие разные люди населяют наш монастырь. И как мало все это похоже на то, о чем пишут в православных книгах, посвященных деяниям былых отцов церкви. Ну да ладно. Он включил шансон и погрузился в мир, где вместо золотых куполов сияли прожектора с охранных вышек, а монастырские стены подменял периметр с колючей проволокой. На некоторое время он оставил в покое и отца Никодима, и его поведение, но, прослушав пару песен о любви, вновь завяз в иле размышлений.