Когда вдруг решил... что уже... поздно

Флёри Юлия

— Рита, что всё это значит?

На прямой вопрос я обречённо пожала плечами.

— То ли сломалась, то ли выросла и перестала верить в сказки.

Два шага от машины сделала, когда он меня догнал и силой к себе развернул, запястья сжимая. Руки отпустил, как только понял, что вырываться я и не думала.

— Ты скажи только… когда понял, что я могу тебе изменить? — Глянула с обвинением. — Помнишь, я сказала, что буду поступать на юридический, а ты, не колеблясь, посоветовал езжать в Москву. Тогда ты уже это знал? Принимал за неотъемлемую истину?

— Я думал, так тебе

будет лучше.

— Да? А я рядом с тобой быть хотела. Хотела, но, видимо, не настолько, чтобы от выдвинутого предложения отказаться. — Тут же его мысли озвучила. — Я слабая. — Руками развела, как-то уж совсем невесело рассмеявшись. — Я слабая, а ты этого не понял! Ты удержать должен был, а по сути, из своей жизни вычеркнул.

Андрей резанул острым взглядом, недобро нахмурился, губы поджал, не зная, что на это обвинение предъявить.

— Я вернусь и мы поговорим.

— Я буду тебя ждать. — Кивнула, соглашаясь, но совсем не будучи уверенной в том, что разговор состоится. Литнер всё ему расскажет. Это я поняла по его глазам. Когда рубашку свою мне отдавал. Он уже сожалел о том, что всё Андрею расскажет. Вот только взрослые и самостоятельные дяди от своих решений не отступают. Даже если здравый смысл подсказывает иное…

Андрея не было долго. Пожалуй, целую вечность. Я стояла у окна, его машину карауля. Сама не понимала, чего хочу больше: чтобы Литнер рассказал или чтобы смолчал, взваливая этот груз на мои плечи. А я… больше отделаться общими фразами я не смогу, да и вряд ли захочу. Задыхаюсь! Вот как увидела Литнера, как узнала, кто он, так и не могу опомниться. Всё думаю о чём-то, думаю…

Машина остановилась у крыльца дома во втором часу ночи. Неуверенной… пожалуй, впервые за всё наше знакомство, я видела Андрея с неуверенной походкой. Да, именно так он поднялся на высокое крыльцо, так пересёк гостиную, наверняка бросив отцу одну из ничего не значащих фраз. Перед моей комнатой замер, но я приняла решение за двоих, настежь дверь распахнув. Не пьян, но явно после пары расслабляющих стопок, с собой борясь, он всё же переступил порог. Пожалуй, если бы ударил, стало бы легче. Ему и, возможно, мне, но он просто вошёл. Просто меня к себе привлёк и отступить не позволил, когда вырваться попыталась.

— Прости. — Прошептал Андрей в пустоту и губами к моему виску прижался. — Расскажи мне всё. — Проронил, не позволяя голову от своего плеча оторвать.

— Рассказать что? — Уточнила, чувствуя, как тону в густой темноте.

— Про тот раз. Ты начала, но я не хотел, чтобы продолжила, не хотел, чтобы тебе было неприятно, неловко, больно. Сейчас, прости, но… — Вздохнул тяжело. — Сейчас нам нужно поговорить.

Говорить не хотелось. Не хотелось даже думать, но Андрей ждал и я начала. На удивление легко слова стали складываться во фразы, фразы в предложения. Подробности были лишними, уточнения не нужны. Он выслушал меня не перебивая. Не ровно и не гладко. Презрительно хмыкал, бессильно сжимал кулаки, зубами скрипел, принимая ту простую истину, что, будь он рядом… Но его не было! Я осталась совсем одна…

Выслушав, Андрей меня отпустил. Его руки обмякли, сердце вдруг успокоилось, выравнивая ритм. Он к стене отошёл и, резко

по ней сползая, на полу сидя устроился.

— Рит, солнце, а, знаешь, что во всей этой истории самое паршивое? — Губу закусил, явно ругательства сдерживая.

— Что?

— Я не готов ничего менять. — Признался он, мысленно самому себе пуская пулю в лоб. — Ты меня ненавидишь? — Посмотрел, всю правду принять готовясь, и голову руками обхватил, понимая, что ненависти нет.

— Не знаю. — Осторожно проронила, а он с готовностью головой махнул, будто соглашаясь. Махнул ещё и ещё, признавая и мысли собственные.

— Я знал, что телефонные разговоры раз, от силы два в неделю, погоды не сделают. — Признался нестерпимо тихо. — Рассчитывал, что за увлечением учёбой ты ничего видеть не будешь.

— А я ничего и не видела. — Пожала я плечами. — Но так сложилось.

— Он тебе нужен? — Прозвучал вопрос слишком резко, и я отшатнулась, с паникой на Андрея глядя.

— Литнер? — Собственного же уточнения испугалась. — Я не знаю. — Головой закачала.

— Что тогда?

— Не знаю! — Ответила восклицанием на его вызов в голосе. — Как хочешь, так и думай, но я не понимаю того, что сейчас происходит, что в голове моей делается, что творится. Мне не страшно и не обидно. Я будто себя познать пытаюсь, но информации для этого непозволительно мало. Литнер не привлекает меня как мужчина. Он отцу моему ровесник, внешне на красавца не тянет, и поступками не блещет, но сейчас понимает меня даже лучше, чем я сама. Я не хочу его больше видеть, если тебе интересно. И встречи искать не буду. Но и ты… прости. Твою правду принять не готова. — На шаг отступила, чего-то неведомого опасаясь. — Мы поторопились. — Произнесла как приговор и Андрей опомнился, на ноги встал, плечи выровнял, удар принимая.

— Рита, давай не будем повторять ту же ошибку и сейчас. — Попросил вопреки воинственному настрою внешне, а я не смогла выдержать этих контрастов и, испугавшись, себя руками обхватила.

— Андрей, я не чувствую ничего! — Выкрикнула, его и себя опомниться заставляя. — Ты ко мне прикасаешься, а я ничего не чувствую! И когда смотришь — пусто, и когда отзыва ищешь, мне дать тебе нечего. Может, я дрянь, допускаю, что тварь последняя, что не ценю… сохранить то, что было, не пытаюсь… но я так сейчас чувствую! — Крепко зажмурилась и ладони перед собой выставила, приблизиться не позволяя. — Я старалась, правда, старалась думать иначе, по-другому смотреть на ситуацию, но не выходит ничего! Потому что не стараться нужно, нужно любить! Сейчас — только любить! А у меня этого больше нет.

— Когда ты так решила?

— Сейчас! Вот прямо сейчас признаться смогла. — Тороплив заверяла. — Тебе первому, себе уже потом! Ты самый близкий, я жить без тебя не могу, не хочу, но того чувства, которое было между нами ещё год, может, даже месяц назад, его больше нет… Я не могу переписать свою жизнь иначе.

— Честная? — Хмыкнул он, отступая. — Как и твоя мать. — Добавил, криво ухмыляясь. — Значит, будешь одна?

— Я не хочу испортить твою жизнь. Твою, Андрей! Потому что в моей уже сейчас многоточие. Я растеряна. Прежде ничего подобного не испытывала.