Когда вмешивается Бог, происходят чудеса. Практический курс поиска удачи
Шрифт:
В октябре, будучи капитаном запаса военно-морского флота, я был призван на действительную службу на время операции «Щит пустыни», предвестника «Бури в пустыне». Командование направило меня в Чикаго на место другого капитана, отправленного в Саудовскую Аравию.
В конце февраля 1991 года, как раз после завершения пятидневной наземной операции, мне позвонил папин онколог.
«Капитан Такер… из Милуоки?» – спросил он нерешительно.
«Да, это Билл Такер», – ответил я.
«Слава Богу! Я обзвонил почти все военно-морские части, пытаясь разыскать
«Конечно, поверю, доктор», – не дал я ему закончить.
«Нет, нет, послушайте! В это сложно поверить, но ваш отец… у него больше нет рака!»
«Ну конечно нет», – сказал я.
«Нет, нет, я имею в виду, он выздоровел! Это чудо!» – тараторил он в трубку.
«Доктор, где вы были? – спросил я его. – Он выздоровел еще год назад, в прошлом феврале в больнице».
«Что? – спросил он. – Я не понимаю…»
«Доктор, произошло действительно чудо. Но чудо не в переносном смысле, как это слово употребили вы. В прямом смысле. Разве вы не помните, как я сказал вам, что мой папа исцелен?»
«Ну да, я и говорю – чудо… по-другому не назовешь!» – воскликнул он, явно так и не поняв до конца, о чем я ему толкую.
Следующие семь лет мой папа спокойно ходил на работу. Но в один день он снова почувствовал себя плохо. Мы привезли его обратно в больницу, на этот раз в Колумбийский госпиталь. Его врач работал в обеих больницах и направил нас именно туда.
Когда мы вошли, доктор вскочил, чтобы поприветствовать нас у дверей. Затем встал рядом с отцом, приобнял его за плечи и громко объявил, обращаясь ко всем, до кого только можно было докричаться: «Эй, слушайте все! Вот он! Чудо-человек!»
Персонал больницы, очевидно, был в курсе истории чудесного исцеления моего отца, потому что повсюду раздались громкие аплодисменты. Я радовался, что профессиональные медики были готовы признать возможность спонтанного чуда, но меня беспокоило, что они приписывают мне его свершение. Им все еще многое нужно объяснять, подумал я.
После проведения диагностики состояния моего отца доктор пригласил меня войти для консультации.
«Что ж, боюсь, на этот раз болезнь его достала, – сказал он уныло. – У него овсяно-клеточный рак, или, как его обычно называют, мелкоклеточный рак. Это наихудшая разновидность. Он развивается очень быстро и наименее поддается лечению».
«Не стоит беспокоиться, доктор, – сказал я, – он уже исцелен».
Доктор в молчании уставился на меня, его брови хмурились, пока он обдумывал мои слова. А затем он с расстановкой произнес: «Я… так… не… думаю… на этот… раз».
Я лишь посмеялся про себя. «Вы так и в прошлый раз не думали, доктор. А что, по-вашему, Бог с тех пор изменился?»
«Эй! – воскликнул он. – Я не хочу задеть чьи-то религиозные чувства. Мой девиз – хорошо все, что действенно. Однако веруют многие, но не всех Бог излечивает от рака».
«Может, они не просят этого у Бога, доктор. Вы когда-нибудь об этом задумывались? Может, они просто фаталисты, которые не тревожат Бога подобными просьбами, потому что верят в рок. Или, может, они просят, но в душе сомневаются, что Бог действительно придет на помощь. Это, бесспорно, все портит. Посмотрите мне в глаза, доктор. Вы видите хоть каплю сомнения во мне или в моей вере?»
«Ну что ж, тогда нам только остается ждать и наблюдать…» – заключил он.
«Доктор, в ваших словах нет твердой веры. Видите ли, нужно знать – абсолютно точно знать – заранее, что чудо уже свершилось… иначе шансов нет».
Доктор улыбнулся. «Как скажете», – ответил он тихо.
«Именно так, – улыбнулся я в ответ, – теперь-то вы поняли!»
На следующей неделе врач самолично сообщил нам, что мелкоклеточный рак исчез, а затем в изумлении наблюдал за тем, как мы покидаем больницу.
Еще неделю спустя папе пришлось вернуться в больницу – рак появился опять. И снова я произнес мою молитву, и через неделю нам объявили, что рак ушел.
Затем, спустя несколько недель, история повторилась. Мы становились постоянными посетителями Колумбийского госпиталя.
Каждый новый раз рак все глубже и глубже вгрызался в моего отца. Его ноги распухли, и он с трудом передвигался. Дыхание было затруднено. Я видел, что он несчастен.
Следующие семь месяцев прошли в непрестанной борьбе. Каждый раз я просил Бога, и рак уходил, но затем возвращался вновь. Я чувствовал себя виноватым, как будто мешаю осуществить план Всевышнего. Я подумал: неужели я должен делать это вечно? Уверен, он больше не в силах выносить эти страдания.
А потом я понял. Нечто совершенно очевидное, удивительно, как я только не замечал этого раньше.
Это не моя борьба.
Это не моя жизнь.
Это не моя ответственность.
А папы… и Бога.
И тогда я сказал Богу: «Пожалуйста, позволь ему побыть с нами так долго, как это возможно, но, когда настанет время для Тебя и для него, пожалуйста, забери его мягко».
Последний раз, когда мы были в больнице, отец спросил доктора, сможет ли он помочь ему прожить еще несколько недель.
«Будет пятидесятая годовщина нашей свадьбы, док. Хотелось бы отметить этот день с моей второй половинкой».
Доктор посмотрел поверх головы папы на меня, а затем сказал: «Я сделаю все, что в моих силах». – И улыбнулся. Через три недели мы все гуляли на годовщине моих родителей.
Отец к тому времени уже не выходил из дома и по большей части был прикован к постели. Опухшие ноги причиняли ему сильную боль. Вскоре после годовщины отец попытался встать, чтобы добраться до ванной, но упал и разбил очки. Я помог ему снова усесться на кровать. И тогда он поднял на меня взгляд, полный печали, и со слезами сказал: «Сынок, мое время пришло. Я больше не хочу жить с болью. Позволь мне умереть. Пожалуйста».